Тесса задрожала. Она всю жизнь мечтала услышать эти слова. В глубине души она всегда надеялась, что их скажет именно Уилл. Уилл – юноша, который любил те же книги, что и она, зачитывался теми же стихами и мог рассмешить ее, даже когда она злилась. И вот он стоит перед ней и говорит, что полюбил ее за слова, шедшие из самого сердца, из глубины души… Говорит то, что она никогда не надеялась услышать. То, что ей никто и никогда не скажет вновь… не скажет именно так. И теперь это уже не имеет значения…
– Слишком поздно, Уилл.
– Не говори так! – прошептал он. – Я люблю тебя, Тесса. Я люблю тебя!
– Нет, Уилл, – покачала она головой. – Хватит.
– Знаю, теперь тебе трудно поверить мне. – Он судорожно вздохнул. – Тесса, скажи: ты не веришь мне или никогда не сможешь меня полюбить? Если второе…
– Уилл, это не имеет значения.
– Еще как имеет! – воскликнул он. – Я прекрасно понимаю, ненавидишь ты меня только потому, что это я заставил тебя! И ты не обязана давать мне еще один шанс и пытаться взглянуть на меня по-новому. Но… умоляю тебя, давай попробуем начать все заново! Я сделаю все, все что угодно!
Его голос дрогнул, и она услышала отзвук другого голоса, и вспомнила Джема, глядящего на нее с бесконечной любовью и надеждой в сияющих глазах.
– Нет, – прошептала она, – я не смогу.
– Да нет же, конечно, сможешь! Неужели ты настолько меня ненавидишь?..
– Я совсем не это хотела сказать, – с бесконечной грустью ответила она. – Я пыталась возненавидеть тебя, Уилл, но так и не смогла.
– Тогда у меня есть шанс! – В глазах его сверкнула надежда. Господи, что она делает, нельзя говорить с ним так мягко! Надо сказать ему. Прямо сейчас. Быстро. Ясно. – Тесса, если ты не чувствуешь ко мне ненависти, то когда-нибудь…
– Джем сделал мне предложение, – выпалила она. – И я сказала «да».
– Что?!
– Я сказала, что Джем сделал мне предложение, – прошептала она. – Он просил меня стать его женой. И я сказала «да».
Уилл побелел как мел:
– Джем! Мой Джем?!
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Уилл пошатнулся и вцепился в спинку стула, чтобы не упасть. У него был такой вид, будто его изо всех сил ударили в живот.
– Когда?
– Сегодня утром. Но мы сблизились уже довольно давно.
– Ты… и Джем? – Он так удивился, словно она сказала, что летом всегда идет снег или что в Лондоне зимой никогда не бывает дождя.
– Он подарил мне это, – прошептала она, коснувшись нефритового кулона на груди. – Это свадебный подарок его отца матери.
Уилл уставился на кулон с китайскими иероглифами, как на змею, обвившуюся вокруг ее шеи.
– Он ничего не сказал мне. Ни слова. – Уилл отбросил волосы с лица – такой привычный жест, вот только рука его сильно дрожала. – Ты его любишь?
– Да, я люблю его, – ответила она, и Уилла передернуло. – А ты?
– Но ведь он бы все понял! – ошеломленно пробормотал он. – Мы все ему объясним, скажем, что… он поймет!
Тесса внезапно представила, как она срывает с шеи кулон, выходит в коридор, стучит в дверь Джема. Отдает кулон обратно и объясняет, что ошиблась и не выйдет за него. Она бы все рассказала – про себя и про Уилла… и что не вполне уверена, что ей нужно время, что она не сможет отдать ему все свое сердце, что часть его навсегда принадлежит Уиллу.
А потом она вспомнила, как впервые услышала голос Джема, слова, которые он произнес с закрытыми глазами, освещенный лунным светом, лежа спиной к двери. «Уилл? Уилл, это ты?» И как голос Уилла и его лицо смягчались, когда он был с Джемом; как Джем держал его за руки в лазарете, когда Уилл истекал кровью, и выкрикнул его имя, когда на складе автомат сбил Джема с ног.
«Я не смогу разлучить их. Я не возьму на себя такой грех. И я не скажу правду ни тому, ни другому».
Она представила лицо Джема, когда он узнает о разрыве помолвки. Он будет добр, как всегда. Но она навсегда убьет в нем что-то прекрасное и жизненно важное. Он уже никогда не станет прежним, и некому будет его утешить. Уилл для него умрет. А ему самому осталось так недолго…
А Уилл? Что будет с ним? Что бы он ни думал сейчас, Тесса знала, если она порвет с Джемом, Уилл все равно уйдет, как бы сильно он ни любил ее. Неужели он станет выставлять напоказ свою любовь, зная цену счастья – боль лучшего друга? Даже если Уилл сможет справиться с этим, она навсегда останется для него девушкой, которую любил Джем. До самой смерти Джема. И пока она сама не умрет. Он никогда не предаст Джема, даже после его смерти. Если бы только на месте Уилла был кто-нибудь другой, кто угодно!.. Но она любила именно его. Она любила обоих юношей. В горе и в радости.
– Скажем ему о чем? – Она старалась говорить как можно более спокойным голосом.
Уилл ничего не ответил. Когда они поднимались по лестнице, когда он запирал дверь и целовал ее, глаза его светились радостью и надеждой. Теперь же свет стремительно затухал, будто жизнь уходила из его глаз. Она вспомнила Ната, истекающего кровью у нее на руках. Она была бессильна помочь ему. Как бессильна сейчас. Ей казалось, что жизнь Уилла Херондэйла утекает, словно кровь, и она ничем не может помочь.
– Джем бы меня простил, – повторил Уилл, но в голосе его звучала безнадежность. А ведь он сдался. И это Уилл, который никогда не сдается без боя. – Он…
– Он простил бы. Он не смог бы сердиться на тебя вечно – он слишком тебя любит. И вряд ли он затаил бы злобу на меня. Но знаешь, Уилл, сегодня утром он сказал мне, что думал, ему придется умереть, так и не полюбив и не будучи любимым. Так и не узнав той любви, какой любили друг друга его отец и мать. Ты все еще хочешь, чтобы я постучала к нему и вывалила новости прямо с порога? И ты все еще сможешь любить меня после этого?
Уилл долго смотрел на нее. Потом в нем словно что-то сломалось, он опустился в кресло и уронил лицо в ладони.
– Поклянись, что любишь его, – проговорил он. – Любишь настолько, что сможешь выйти за него замуж и сделать его счастливым.
– Клянусь.
– Тесса, если любишь его, то, пожалуйста, ни говори ему ни слова из того, что я рассказал. Не говори, что я люблю тебя.
– А как же проклятие? Ведь он не знает…
– Тесс, прошу, не рассказывай ему ни о чем. И Генри с Шарлоттой тоже. Я сам скажу в свое время. Сделай вид, будто ничего не знаешь. Если тебе не все равно, что будет со мной…
– Никому я не скажу, клянусь! Клянусь моим ангелом. То есть ангелом моей матери. И еще, Уилл…
Он опустил руки на подлокотники и стиснул их так, что костяшки пальцев побелели.
– Тебе лучше уйти, Тесса, – проговорил Уилл, не глядя на нее.
Но она не смогла уйти и оставить его в такой агонии. Больше всего на свете ей хотелось подойти и обнять его, поцеловать его закрытые глаза и увидеть улыбку на лице.