Пробежавшие по спине мурашки — мерзкий предвестник начинавшегося зуда — испоганили приятные грезы. Нет, он не станет поддаваться всяким там ощущениям. Он может им противостоять. Он не позволит мету возобладать над ним.
Во что бы выстрелить? При свете неполной Луны он увидел футах в семидесяти пяти буй ловушки для лобстеров, плавно покачивавшийся на воде. Когда-то он неплохо стрелял, однако с теперешним барахляным оружием попасть во что-то на расстоянии семидесяти пяти футов представлялось проблематичным.
Форд вытер грязные руки о рубашку, проведя по выпирающим ребрам. Черт, он совсем отощал. Он вновь ощутил зуд — словно под кожей копошились мелкие букашки.
Подняв пистолет двумя руками, он прицелился в буй, взвел большим пальцем курок и выстрелил.
Раздался оглушительный грохот, и оружие произвело отдачу. В трех футах справа от буя взметнулся фонтан воды.
— Твою мать, — выругался Уорт. Он вновь прицелился, пытаясь не напрягаться и справиться с дрожью в руках, и выстрелил. На этот раз брызги разлетелись левее. Выждав, пока пройдет раздражение, он стал целиться в третий раз — сдерживая дыхание, стараясь не шевелиться и медленно нажимая на спусковой крючок. На этот раз послышался хлопок, и одновременно с ним буй подскочил, разбрасывая в стороны куски пенополистирола.
Уорт удовлетворенно опустил револьвер. Это стоило отметить. Он порылся в кладовке среди рыбацких снастей в поисках своей трубки и трясущимися руками приготовил себе снадобье. Затем, словно жаждущий глотка воздуха утопающий, порывисто затянулся, заполняя легкие горячим дымом.
Прислонившись спиной к штурвалу, он обмяк, ощущая, как кайф из легких по-змеиному устремился по стволу головного мозга к высшему мозговому центру, и застонал от невероятного удовольствия — почти блаженства: мир будто таял и растворялся, растекаясь озером безмятежной благодати.
Эбби раскинулась в парусиновом кресле и, подняв ноги на планширь, посмотрела в небо. Была полночь. «Мареа» стояла на якоре в глубине бухты на юге Оттер-Айленда. На небе сверкали звезды, впереди светился Млечный Путь. Тихо плескалась вода, на гриле с шипением готовились стейки.
— Чё будем делать-то? — спросила Джекки. — Мы же не полностью осмотрели остров: а вдруг там кратер.
— Я больше туда не ходок. — Эбби глотнула вина из единственной взятой с собой бутылки — «Брунелло» из Иль-Марронето, урожая 2000-го. Вино было восхитительное. Она не решилась сказать Джекки, что потратила на него около ста долларов.
— Дай глотну. — Джекки продолжила говорить, периодически отрываясь от бутылки: — Ну вот это сухое мне нравится. Ничего, если я сделаю себе коктейль?
— Да ради Бога. — Эбби улыбнулась и вновь устремила взгляд в ночное небо. Всякий раз, глядя на звезды, она ощущала необъяснимый восторг, некое чувство сродни религиозному благоговению.
— Какое же оно огромное, — сказала она.
— Что?
Эбби показала вверх.
— Не могу представить.
— Человеческий мозг не способен на это — слишком большие величины. Диаметр Вселенной составляет сто пятьдесят шесть миллиардов световых лет — и это только с нашей стороны. Та часть, что мы видим.
— Гм.
— Несколько лет назад космический телескоп «Хаббл» в течение одиннадцати дней был направлен в ночное небо, в одну точку размером не больше пылинки. Он еженощно фиксировал в этой точке любой свет. Эксперимент проводился с целью узнать, что такого там может быть. Знаешь, что увидели?
— Левую ноздрю Господа Бога?
Эбби рассмеялась.
— Десять тысяч галактик — галактик, которых никогда раньше не видели; в каждой — по пятьсот миллиардов звезд. И это лишь одна выбранная наугад точка в небе.
— Ты действительно считаешь, что где-то там есть жизнь, разумные существа?
— По законам математики.
— А Бог?
— Если он там и есть — я имею в виду настоящего Бога, — то совсем не похож на убогого Иегову, придуманного какими-то пастухами с овцами. Бог — создатель всего этого — должен быть великолепен, вне пределов нашего понимания. — Эбби сделала еще глоток — вино раскрывало ей свои прелести. Да, она могла бы пристраститься к хорошему вину. Может, стоит вернуться в колледж и стать доктором? Эта мысль несколько подпортила ее настроение.
— Так что будем делать с метеоритом, если найдем?
— Продадим через ибэй. Не пережарь мясо.
Джекки переложила стейки на разовые тарелочки и протянула одну Эбби. Они молча поели.
— Ладно, Эбби, хватит себя обманывать. Ты думаешь, мы действительно его найдем? Это же бредовая идея. Вспомни, как мы искали сокровища Дикси Булла.
— А что тебе не так — не любишь приключения?
Джекки глотнула свой коктейль.
— Пока мы только зады по лесам обдираем. А на Рипп-Айленде я из-за этой погони чуть в штаны не наложила от страха. Я себе все представляла несколько по-другому.
— Сейчас уже нельзя идти на попятную.
Джекки потрясла головой.
— Отец тебе еще задаст за то, что лодку украла.
— Позаимствовала.
— Он тебя из дому выставит, не говоря уже про учебу в колледже.
— А с чего ты взяла, что я хочу вернуться в колледж? — раздраженно спросила Эбби.
— Ладно тебе, Эбби, — разумеется, ты должна учиться. Ты умнее всех, кого я знаю.
— Мне уже осточертело выслушивать все это от отца, а теперь еще ты.
— Нет никакого метеорита, — назло ей задиристо сказала Джекки.
Перевернув вверх дном бутылку, Эбби допила вино и, набрав полный рот осадка, выплюнула его за борт.
— Метеорит есть, и мы его найдем.
До них донеслось эхо трех размеренных выстрелов, и вновь все стихло.
— Похоже, злые силы разгулялись в ночи, — сказала Эбби.
По мере приближения к краю долины Форд обратил внимание на странную тишину в джунглях. Лес на подступах к зоне поваленных деревьев выглядел безжизненным. Среди стволов витала легкая дымка с запахом бензина, динамита и гниющей человеческой плоти. Чем ближе они подходили к открытому пространству, тем сильнее ощущалась жара. До Форда уже доносились звуки пока еще невидимой жизнедеятельности: стук железа о камень, крики солдат, отдельные выстрелы и вопли.
Лес поредел и стал просвечивать. Они дошли до открытого места, где на земле лежали сотни деревьев — поваленные взрывом, лишенные листвы, вырванные из земли и искореженные. Шахта напоминала один из кругов ада — некий чудовищный улей.
Повернувшись к Хону, Форд в последний раз окинул его взглядом. Камбоджиец стал похож на одного из «шахтеров» — грязная физиономия, изодранная одежда, раны и болячки на руках, имитированные с помощью грязи и красного древесного сока. Он был пухловат, но теперь это скорее можно было принять за результат болезни.