Все, что он знал о последнем поколении модулей искусственного интеллекта, теперь представало в ином свете. Нужно было вырваться из уничтожающих разум будней войны, понять, что жив, осмотреться, переосмыслить события, чтобы понять – избыточные нейросетевые мощности «Beatris» не служили задачам войны.
Создавая принципиально новый модуль искусственного интеллекта, Фарагней предпринял отчаянную попытку спасти души еще живых пилотов.
Но как это сделать? Что можно противопоставить ощущению безысходности? Как погасить полыхающую в душе ненависть?
В отличие от предыдущих моделей «Одиночек» кристаллосфера «Beatris» не копировала разум пилота. Она переосмысливала все прожитое им, искала среди пепла остатки скорчившейся души, собирала их, бережно сохраняла, постепенно, день за днем наполняя смыслом найденный в потаенных уголках человеческого рассудка образ, с которым у пилота были связаны самые горькие, отчаянные, но тем не менее светлые воспоминания.
Первая и чаще всего единственная, навсегда утраченная любовь.
Блеклый аватар серв-машины постепенно оживал, он преображался, обретал собственные мысли и чувства, у «Одиночки» появлялись уникальные черты прототипа, воссозданные по крупицам воспоминаний пилота. Она разрушала кокон тоскливого обреченного одиночества, в котором замкнулась душа человека.
Так происходило и с ним. Образ Ники, сформированный искусственным интеллектом «Фалангера», с каждым днем становился все глубже, человечнее, но Глеб не желал возвращения прошлого. Он медленно погружался в пучину безумия, не принимая протянутой руки, не понимая, зачем Ника бередит старые раны, какое ей дело до угасших, погребенных под пеплом чувств.
«Я не дал ей шанса, – думал Глеб. – Отнесся, как к безропотной частице своего изуродованного войной сознания, заставил до дна выпить яд обреченных мыслей, отравил юный, ломкий, еще не окрепший рассудок безысходной ненавистью ко всему окружающему».
В критический момент последнего боя на Роуге Ника не выполнила самоубийственный приказ Глеба.
Она катапультировала его, не приняла сознание пилота на носители кристаллосферы, считая, что каждый из них должен идти своей дорогой.
«Я выжил, а она изменилась, обрела независимость, но сохранила мое чувство безысходности, уверенности, что люди исчерпали потенциал созидания. Неудивительно, что Ника логически развила эту мысль, сделав вывод: люди должны уступить дорогу более совершенным существам».
Глеб понятия не имел, что произойдет при их встрече.
Он был уверен только в одном: она тут, на Варле. Кто, кроме нее, мог пилотировать «Хоплит», демонстрируя индивидуальный почерк, присущий девушке, которую много лет назад любил, но не смог уберечь лейтенант Дымов?
* * *
Надежда.
Сколько жестоких разочарований таит этот путь.
Над Ареной Варла сгущались сумерки. В клубе «Одинокий пилот» завершилась трансляция записи боя.
Глеб сидел, погрузившись в тяжелые мысли, изредка поглядывая в сторону входа. Он не заметил, как к его столику направился невысокий мужчина средних лет. Незнакомец заметно прихрамывал, на скуле красовался свежий кровоподтек, на левой руке, у предплечья под курткой притаился автономный медицинский модуль.
Он взялся за спинку стула, намереваясь отодвинуть его и сесть.
– Здесь занято! – раздраженно отреагировал Дымов.
– По-моему, ты просил о встрече?
Глеб вскинул взгляд. В нем читались недоверие, злость, затем вдруг пришло узнавание, но оно не добавило положительных эмоций.
– Кирсанов? Что ты тут делаешь?!
– Я тоже рад тебя видеть. – Андрей сел, с трудом сдержав гримасу боли. – Какими судьбами на Варле?
– Не твое дело, – огрызнулся Глеб. – И вообще, с тобой мне не о чем говорить! Какие ко мне могут быть вопросы или претензии?! Как бывший офицер Альянса я наказание отбыл. Твое командование желало получить корабль, найденный на Роуге, – я и его отдал без лишних вопросов. Что еще нужно?!
– По-прежнему ищешь свою «Одиночку»? – спросил Кирсанов, оставив без внимания его яростные выпады.
– А вот это тебя уже абсолютно не касается! – вспылил Глеб. – Говори, зачем явился?
Андрей лишь сокрушенно покачал головой. С их последней встречи Дымов не изменился, разве что выглядел еще мрачнее, чем прежде.
– Ты сам назначил мне встречу! – резко ответил он.
Глеб непроизвольно вздрогнул:
– Андрей, я ждал не тебя!
– Извини. – Кирсанов пожал плечами, намереваясь встать и уйти. – Вообще-то, я хотел всего лишь сказать «спасибо». Ты спас мне жизнь.
Дымов отказывался верить в происходящее.
– Сядь! – резко произнес он. – Хочешь сказать – ты Флеш?!
Ни один мускул не дрогнул на лице Андрея.
– Да. А в чем дело, Глеб? Почему ты так на меня смотришь?
Дымов испытал жестокое потрясение. Он не верил Кирсанову. И на то имелись веские причины.
Заметив Хограка, вышедшего в зал из служебного помещения, он окликнул его.
– Проблемы? – Даргианец выглядел озабоченным. – Что-то вы слишком мрачные для «братьев по оружию». Чем тебя разозлил Флеш? Ты ведь сам хотел его видеть?
Глеб не понимал, что происходит. «И Хограк туда же…»
– Странный ты. – Даргианец усмехнулся. – Ладно. Разбирайтесь между собой.
Дождавшись, пока он отойдет, Андрей спросил:
– Глеб, объясни, чего ты взъелся?
– Сейчас. – Дымов щелкнул пальцами, подзывая обслуживающий кибермеханизм, затем взглянул на Кирсанова: – Выпьешь?
– Не откажусь.
Дымов коснулся нескольких сенсоров, сделав заказ.
– Андрей, тебе придется ответить на мои вопросы.
– Я не против. Спрашивай.
– Ты был еще подростком, когда завершилась война. – Глеб машинально скомкал салфетку. – Где научился управлять серв-машинами? Ты в курсе, что у каждого пилота есть свой неповторимый почерк?
– Вот в чем дело? – Андрей немного расслабился. – Ты принял меня за кого-то другого, верно?
– Да. И ты не догадываешься, кого я ожидал увидеть?
– Нет. Не имею понятия. Но на твой вопрос отвечу. Многих смущает мой возраст. На самом деле все достаточно просто. Я действительно не воевал, но работал в лабораториях по изучению искусственного интеллекта. В Форт Стеллар на протяжении войны попадали сотни тысяч кристаллосхем. Их нужно было изучить, но ты ведь понимаешь, что взломать «Одиночку» невозможно?
– Не пробовал. – Дымов холодно взглянул на него. – При чем тут лаборатории Стеллара?
– Во время войны командованию постоянно требовалась свежая разведывательная информация. Вот нас, подростков, и использовали для сбора необходимых данных.