Эти слова прогнали ее последние сомнения. Недоверие исчезло.

Я хочу, чтобы мы были вместе до конца наших дней!

Морин не волновало, что он не предлагал ей руку и сердце. Она и не ждала этого от мужчины. Достаточно того, что она желанна и он хочет быть с ней до гробовой доски.

Ее губы, как цветок, раскрылись навстречу его губам. Они опустились на колени прямо на песок и долго стояли так, упиваясь поцелуем.

Его руки, огрубевшие от снастей, ласкали ее так бережно, как будто она была сделана из фарфора. Он развязал ленту, стягивающую ее волосы, и гладил разметавшиеся пряди.

Оторвавшись от его губ, Морин откинулась назад. Джулиан сразу принялся целовать ее шею и плечи. Его поцелуи обжигали кожу. Мечты об этом доводили ее до безумия. Берег покачнулся и поплыл куда-то вниз.

Она распахнула рубашку и, задыхаясь от страсти, прошептала:

— Целуй, целуй меня здесь.

Мелькнула мысль, что она ведет себя бесстыдно. На секунду он замер, глядя на ее обнаженную грудь, а затем принялся ласкать, пока соски не стали твердыми от возбуждения.

Морин глубоко вздохнула. От его прикосновений по всему телу пробегала легкая дрожь. Джулиан вновь нашел ее губы, а потом проложил дорожку из поцелуев по шее к груди. Как только он дошел до соска, Морин выгнулась и застонала от наслаждения. Как ни сладостны были ее мечты, действительность превзошла все ожидания.

Когда Джулиан на мгновение отпрянул, она поежилась от ночной прохлады и поняла, насколько он разгорячен. Он вновь наклонился к ней и начал целовать другую грудь.

Морин теснее прижималась к нему, боясь, что огонь, горящий у нее внутри, погаснет.

Джулиан приподнялся и с улыбкой посмотрел на нее. От столь понравившихся ей мальчишеских черт его лица не осталось и следа. На нее смотрел сгорающий от желания мужчина. Он жаждет ее!

Ей захотелось доставить ему такое же наслаждение, которое она только что испытала. Морин рывком сдернула с него рубашку, следом за ней полетела ее рубашка.

Она провела пальцами по его чисто выбритым щекам, шее и стала осыпать ласками мускулистое тело. Казалось, он сплетен из стальных канатов. Удивительно, что такой сильный мужчина мог быть столь нежным.

Пока она изучала Джулиана, лаская, он оставался недвижим. Глаза его были закрыты. Ее рука замерла, коснувшись пояса его широких штанов. На Морин также были только штаны. Она поняла, что, когда последние барьеры рухнут, ничто не остановит их желание. Морин и не думала отступать. Медленно, пуговицу за пуговицей, она стала расстегивать его штаны, словно ожидая, что он одернет ее. Джулиан не издал ни звука. Ее пальцы почувствовали рвущуюся наружу плоть. Морин расстегнула последнюю пуговицу, и его штаны упали на песок. Она взглянула вниз, на его длинные стройные ноги, а затем нерешительно подняла глаза выше.

Его восставшее естество изумило ее своими размерами. Ей захотелось дотронуться до него, но она не осмелилась.

Джулиан обнял ее и, целуя, увлек на песок. Он начал играть с ее грудями. Нерешительность Морин исчезла. Она скользнула рукой по его животу и…

Он застонал от удовольствия. Ее ласкающие движения стали увереннее.

— Не спеши, Рини, — прошептал он срывающимся голосом, — иначе это произойдет раньше, чем… — Он чуть приподнялся и снял с нее штаны.

В этот миг все вокруг стихло. Даже шепот бриза и плеск волн были неразличимы. Джулиан молча смотрел на Морин. Тень падала ему на лицо, и невозможно было понять, о чем он думает.

Вдруг он наклонился к ней и зашептал:

— Ты похожа на жемчужину дивной красоты, которую только что извлекли из раковины. Ты похитила мое сердце, Рини. — Он откинул с ее лба непослушный локон и вновь принялся ласкать ее, медленно приближаясь к низу живота.

Все предыдущие ощущения Морин померкли перед столь откровенными ласками. Когда в нее проник его палец, она чуть не закричала, но он закрыл ее рот поцелуем, затем убрал руку и лег на нее. Морин раскрылась навстречу его плоти.

— Я так хочу тебя, Рини, — сказал он. — А ты хочешь этого? Ты доверяешь мне, Рини?

Морин открыла глаза.

— Я верю тебе, Джулиан. Пожалуйста, сделай это. Я хочу быть твоей.

Она впервые назвала его по имени.

— Это может быть болезненным. По крайней мере сначала, — прошептал он.

Морин отмахнулась от его предостережения. Что такое боль по сравнению с бескрайним блаженством? Обняв Джулиана за бедра, она притянула его к себе.

Он осторожно вошел в нее, и на мгновение ее обожгло жгучей болью. Но немного погодя вернулось желание, и Морин тихо застонала. Сначала наслаждение накатывало плавно, как волны у их ног, затем стало усиливаться. Морин не могла думать, не могла дышать, подхваченная ритмом его любовного танца. Сладостные волны вздымались все выше, постепенно превращаясь в сентябрьский шторм.

Джулиан, видимо, испытывал те же чувства. Его движения внезапно стали неистовыми. Он гортанно застонал.

Воцарившуюся тишину нарушали только легкий шелест волн и биение любящих сердец.

Лежа в объятиях Джулиана, Морин смотрела на звезды, удивляясь, как она жила без его ласк. В одном она была твердо уверена — последующие дни будут полны этим наслаждением, и они будут рядом с Джулианом в любых морях.

Он шевельнулся и начал целовать ее. Морин шепнула ему:

— Джулиан, я тебя люблю.

Это определило ее дальнейшую судьбу.

Глава 10

Лондон, 1813 год

Морин проснулась. Прогнав остатки сна, наполненного мечтами о Джулиане, она спустилась в гостиную. Маленькая комната была полна весенних роз и лилий и напоминала оранжерею.

Леди Мэри нисколько не преувеличивала, говоря об успехе Морин у Олмаков. Посыльные начали прибывать с раннего утра. И их поток не иссякал. «Крестная» Морин сияла от счастья. Вместе с записками и приглашениями приносили цветы и коробки конфет. Многие «обожатели» даже не были вчера у Олмаков. Прослышав у Уайта о том, что Джулиан Дартиз открыл очередную сенсацию, новую звезду сезона, романтически настроенные охотники за приданым бросились в атаку.

Леди Мэри сидела за письменным столом и сортировала груду корреспонденции. Глядя на нее, можно было заключить, что эта работа ей не в тягость.

— Наконец-то, моя дорогая. Полюбуйся. Я же говорила тебе, — выдохнула леди Мэри.

В эту минуту в комнату ввалилась Люси с охапкой букетов, прижатых к груди, и с подносом, заваленным конвертами и открытками.

— Я никогда не закончу вытирать пыль в этой суматохе, миледи. Эти бесконечные звонки сведут меня с ума. — Она сунула цветы Морин, а поднос своей хозяйке. — И не надейтесь, что ваше серебро заблестит раньше следующего четверга.