Она снова взглянула на дом. Чистый и аккуратный на первый взгляд, при ближайшем рассмотрении он обнаруживал признаки ветхости. Облупившиеся оконные рамы, опасно покосившаяся труба и убогая обстановка, скрытая кружевом занавесок.
Дома по соседству выглядели так, будто вся улица была брошена на произвол судьбы. В них было что-то от старых дев, для которых грядущее ничем не лучше настоящего.
— Добро пожаловать в мою скромную обитель, капитан Хоторн, — сказал Джонстон, стремительно взбежав по ступенькам.
Он пристально посмотрел на Морин и тут же испуганно отвел глаза.
Охранник грубо толкнул Морин в спину, и та, споткнувшись, едва не упала.
— Что за обращение с леди?! — воскликнул капитан Джонстон.
— Леди? Как бы не так! — рассмеялся охранник.
— Вы будете обращаться с леди Хоторн уважительно, — повторил Джонстон, — или вам по вкусу работать с отъявленными головорезами?
Охранник недоуменно пожал плечами, но следующий его толчок был значительно мягче.
Морин взглянула на своего новоиспеченного заступника. Она с досадой заметила глубокие морщины, оставленные на лице Уильяма Джонстона временем и алкоголем. Он был капитаном, прирожденным лидером, человеком, призванным вести за собой других.
— Люси! — позвал он. — Где ты, девочка?
В дверном проеме появилась служанка. Поклонившись, она вежливо улыбнулась капитану и лорд-адмиралу, но стоило ей увидеть Морин, как ее глаза расширились от удивления.
— Передай леди, что мы привели гостей, — сказал капитан.
Девица продолжала стоять, уставившись на Морин.
— Ступай, Люси! — прикрикнул Джонстон. — Скажи хозяйке, что у нас гости.
— Да, капитан, — заикаясь, ответила служанка и попятилась по коридору, не в силах скрыть своего изумления, Морин знала, что они здесь для того, чтобы выяснить, пожелает ли жена капитана Джонстона, леди Мэри, участвовать в осуществлении плана, который предложил лорд-адмирал. Хитрость заключалась в том, чтобы превратить Морин Хоторн в леди, которая могла бы вращаться в самом изысканном обществе, и выманить Де Райза из норы.
Когда Де Райз будет найден, она и ее команда получат полную свободу. По мнению Морин, такая сделка была более чем выгодной.
Войдя в дом и вдохнув запахи лимонного воска, линялых, но. чистых ковров, Морин попыталась представить себе хозяйку этого маленького лондонского уголка, столь далекого от суровой морской жизни.
Она подняла голову, чтобы лучше рассмотреть висевший на стене портрет молодого капитана Джонстона и его сияющей невесты. Молодую и застенчивую женщину на картине трудно было представить матерью семейства с сильной волей, способной сделать Морин «леди из высшего общества».
Видит Бог, тетушка Петтигру очень старалась, но напрасно. Морин надеялась только на то, что Мэри Джонстон окажется более крепкой закалки.
— Мадам, — сказала горничная, — приехал капитан и просит принять его в гостиной.
Леди Мэри подняла глаза и, заметив выражение лица девушки, спросила:
— Люси, в чем дело?
— С ним его светлость, тот самый, с большими бровями и… они привели с собой…
Леди Мэри предостерегающе вскинула руку:
— Спасибо, Люси! Проследи, чтобы напитки и закуски немедленно подали в гостиную! Что-нибудь соответствующее случаю и вкусу лорд-адмирала.
Служанка возмущенно фыркнула и засопела.
— В доме нет ничего, кроме этих пирожных, — сказала она, кивнув на стоявшую на столе тарелку с черствыми пирожными, — и успокоительного для капитана, что прислала ваша тетя на прошлое Рождество.
Мэри никак не могла смириться со своим стесненным положением. Она кивком отпустила Люси.
Хорошо. Пусть будет успокоительное и черствые пирожные. Теперь, когда Уильям снова получит должность, эта отвратительная нищета закончится.
Его половинное жалованье с трудом покрывало их скромные расходы. Так что полное казалось сейчас настоящим богатством. Ах, если бы он смог захватить морской трофей. Хотя бы маленькое судно, но лучше, конечно, американский фрегат. Тогда они снова смогли бы принимать друзей на том уровне, о котором Мэри могла только мечтать.
Она медленно встала, положив тщательно свернутую салфетку рядом с тарелкой, и пошла по направлению к своей любимой гостиной. Подле нее вертелся ее постоянный спутник — мопс Бакстер, подаренный Уильямом. Он непрерывно принюхивался, поворачивая приплюснутую мордочку из стороны в сторону, спускаясь вслед за хозяйкой по лестнице.
Дом в Чипсайде, благородно подаренный Мэри и Уильяму, несмотря на отрицательное отношение ее родственников к этому браку, был частью приданого ее матери. Мэри очень любила этот маленький светлый домик, хотя он был расположен далеко не в престижном районе.
Старомодная изысканная мебель, лоснящаяся от воска, и прочий хлам из отцовских поместий поддерживали в леди Мэри чувство принадлежности к высшему классу, хотя она и сдавала свои позиции пядь за пядью с того дня, когда тридцать лет назад бежала со своим возлюбленным из родительского гнезда.
Возвращение Уильяма на службу сулило ей переход от дешевых домашних обедов к посещению родительского дома и возможность обновить гардероб.
В семье Мэри изысканность манер и безупречный внешний вид человека всегда ценились больше, чем его внутренний мир.
То ли дело ее старая подруга, Эффи Дирсли. Она не замечала, что из года в год Мэри принимает ее в одном и том же перешитом платье, с жадным восторгом слушая сплетни из высшего общества.
Подходя к своей скромной гостиной, леди Мэри почувствовала сильный запах моря. Она сразу вспомнила, что так пахло от Уильяма, когда он возвращался из плавания и страстно сжимал ее в объятиях.
Тогда она не обращала внимания на этот запах, а была просто счастлива, что он снова на суше и они вместе. Выходя замуж за капитана, она не думала, что проведет столько часов в одиночестве и что семья отвергнет ее. Высадит на необитаемом острове, как любил повторять Уильям.
Из гостиной сначала доносился громкий спор мужчин, затем последовал взрыв веселого смеха.
Это означало только одно — Уильям получил корабль. Они ходили в бухту осмотреть его, а теперь вернулись, чтобы сообщить ей радостную новость.
У дверей гостиной леди Мэри обнаружила, что запах стал просто невыносимым и довольно-таки гнусным.
Строго нахмурив брови, она посмотрела вниз, на Бакстера. Не стоило кормить его утром копченой сельдью. Этот конфуз может повториться. Затаив дыхание, она шагнула в гостиную с дежурной улыбкой на губах.
— Дорогой лорд-адмирал, какое счастье… — Она недоуменно запнулась, найдя истинный источник зловония в собственном доме.
Быстро оглядевшись, она заметила Уильяма, стоявшего у камина с глуповато-застенчивым выражением на лице. Напротив него стоял лорд-адмирал, стройный и подтянутый, как тридцать лет назад, когда они с Уильямом впервые надели новенькую, с иголочки, капитанскую форму. А на ее любимом стуле восседало лохматое существо неопределенного возраста и явно шкодливое. Только необыкновенные, огромные зеленовато-голубые глаза говорили о том, что обладатель матросского тряпья — женщина. И еще — ресницы. Длинные и очень густые. Как посмела эта грязная плутовка ступить на ее, пусть изрядно потертые, ковры и прекрасный пол!