– Прошлой ночью я был в Дайалсе…
– Из «Олмака» прямиком в трущобы? – усмехнулась Мэри. – Ничего не скажешь, умеешь ты жить.
– Очень смешно! – мрачно буркнул он. – Кэппон пожаловался, что кто-то открывает двери…
По мере того как он продолжал рассказывать о событиях вчерашней ночи, тепло постепенно расслабляло напряженные мышцы. Впрочем, граф ничего не замечал, заново переживая все случившееся. Кузина завороженно слушала. А он был рад разделить свои тревоги с Мэри, возможно, единственным членом общества, знавшим его тайну. Для остальных он был графом Рокхерстом. Но в мрачном мире преступности и лондонского дна он был известен как Паратус. Титул, взятый из древнего фамильного девиза. Semper Paratus. Всегда начеку.
Тридцать с лишним поколений Рокхерстов жили с этим девизом. Королева, настолько древняя, что ее имя знали лишь несколько ученых, включая Мэри, даровала им Лондон с наказом править и охранять. Помимо титула и богатств, мудрая правительница наделила первого графа Рокхерста не только силой духа и тела, но и хитростью, и умом, намного превосходившими способности среднего человека. Все эти дары по большей части защищали потомков графа от врагов, особенно Милафора, ибо королевство, которое они обязались защищать, находилось на границе между местом света и волшебства и подземным царством зла, владетели которого были коварны и полны решимости вернуться в свой бывший сад в отличие от Паратуса, готового любой ценой удерживать их в зловещей темнице. Но по мере того как текло время, Лондон и его обитатели менялись, прежнее волшебство слабело. И то, что раньше воспринималось как истина, теперь считалось легендой. Никто больше не верил в существование злых сил. Даже Паратус превратился в еще один миф, потерявший право на пребывание в этом новом, хлопотливом и будничном, мире.
Однако Паратус существовал и всем своим сердцем был верен обязательствам защищать Лондон до последних своих дней.
– И ты понятия не имеешь, кто она? – уточнила Мэри. – Никаких примет, кроме перчатки?
Рокхерст невольно согнул ладонь чашечкой, словно снова держал в ней грудь невидимки. Вряд ли он забудет, как прекрасно она умещалась в его руке. Вряд ли забудет тепло ее плоти, ко вряд ли можно бродить среди светских дам, ощупывая грудь каждой, кто кажется ему подходящей кандидаткой. Это уж слишком даже для человека его скандальной репутации.
– Нет, – вздохнул граф. – Только перчатка. Мэри покачала головой и вздохнула.
– Не слишком много. Одного того, что случилось прошлой ночью, вполне достаточно, чтобы она помчалась на ближайшую почтовую станцию и уехала в самую глушь Англии. И ты сказал, что она невидима? – Мэри подалась вперед и снова стала изучать перчатку.
– Абсолютно. Хотя Роуэн и Милафор ее видели. Милафор даже утверждал, что она хорошенькая штучка.
– Потому что решил ею закусить? И конечно, как всякий ужин, она показалась ему привлекательной. – Мэри поднялась, поправила очки и оглядела верхние полки своей знаменитой библиотеки. – Невидимость не то качество, которое может быть присуще всем и каждому. Это опасное волшебство.
– Опасное? – переспросил Рокхерст.
– Достаточно опасное, чтобы понять: твоя Тень либо одна из них, либо случайно наткнулась на кольцо.
– Какое кольцо?
– Ты знаешь, – прошептала она, оглядываясь. – То самое кольцо.
– Кольцо Милтона? – Теперь настала очередь Рокхерста пренебрежительно фыркнуть. – Ты, должно быть, шутишь! Кольцо – это миф, не что иное, как старая сказка, предназначенная для глупых мечтателей.
– На твоем месте я не была бы таким скептиком. Многие могут сказать то же самое о Паратусе. Может, ты слышал эту историю? О знатном аристократе, который проводит ночи, шатаясь по самым гнусным местам Лондона…
Граф повелительно поднял руку:
– Я все понял. Ладно, кольцо Милтона не миф, но откуда оно вдруг взялось? Да еще даровало какой-то барышне силу превращаться в невидимку?
Он покачал головой и пристально взглянул в глаза кузины.
– И что это за особа, которой приспичило следить за мной?
– Учитывая твою репутацию повесы и распутника, – рассмеялась Мэри. – Удивительно, что только она одна решилась последовать за тобой в ночь.
– Не смешно! – буркнул Рокхерст. – Если это кольцо Милтона, как мне…
– О Господи милостивый! – внезапно воскликнула Мэри. – Ты должен найти эту девушку!
Немного растерявшись от столь необычного для кузины напора, он пробормотал:
– Но зачем?
– Если ты завладеешь кольцом Милтона, можешь разорвать свою хартию.
– Что? – прошептал граф в полной уверенности, что слух его обманывает. – Что я мог бы сделать?
– Разорвать хартию, – повторила Мэри, снова поворачиваясь к полкам. – Ту самую, которая возлагает на тебя обязанности Паратуса. Кольцо Милтона поможет тебе сделать это.
Граф тоже поднялся. Разорвать хартию? Да это немыслимо! Он так и сказал кузине:
– Я не могу сделать это, иначе в Лондоне не останется никого, кто…
Мэри обернулась, и он увидел, что ее глаза взволнованно блестят. Такого он не видел с тех пор, как они были детьми и он показал ей Лондон с высоты собора Святого Павла.
– Ты не дослушал и не понял, – объяснила она. – Кольцо исполняет любые желания. Ты пожелаешь, чтобы двери закрылись. Навсегда.
Навсегда?
Рокхерст задохнулся от неожиданности. Он будет свободен!
Ему вдруг стало так жарко, что он подошел к окну и поднял створку, жадно втягивая свежий воздух. Свободен? Трудно представить, какова будет новая жизнь!
И пока он пытался обдумать, что будет дальше, Мэри невозмутимо продолжала:
– …Конечно, Крикс должен собрать больше информации, но перед тобой открываются невероятные возможности.
Это, насколько он понимал, очень слабо сказано!
– А, Минни, вот и ты! – воскликнула леди Уолбрук, когда Гермиона, едва волоча ноги, вошла в утреннюю столовую. – Тебе уже лучше?
– Да, мамочка, все хорошо, – кивнула Гермиона, останавливаясь на пороге. Уж очень не хотелось ей входить в комнату.
И она оказалась права: мать немедленно продолжила очередную кампанию с целью выдать замуж Гермиону.
Теперь, когда Себастьян женился, графиня преисполнилась решимости как можно скорее увидеть Гермиону в счастливом браке. Правда, для этого следовало подобрать ей идеальную партию.
– Лорд Хастингс прислал тебе цветы. Прямо с утра. До чего же он внимателен! Только жаль, что он такой скучный!
Гермиона насторожилась. И что все это значит? Мать больше не одобряет ухаживаний лорда Хастингса?
Мать тем временем положила в чай еще кусочек сахару и уставилась на Гермиону с таким видом, словно удивлялась, почему та до сих пор стоит в дверях.