Он так же медленно кивнул ей и провел языком по губам.
«О Господи!» Шарлотта едва не задохнулась, когда внутри ее вырвались на волю остальные воспоминания, принеся с собой ту же сладостную радость, которую Лотти-на-портрете скрывала за своей таинственной улыбкой.
«Нет, это невозможно», – решила Шарлотта, стараясь перевести дыхание, хотя ее тело продолжало таять от удовольствия, волнами накатывавшегося на нее.
Затем зажегся свет, и зал наполнился громом аплодисментов. Первый акт закончился, но Шарлотта не уловила ни единой ноты из него.
Обратив взгляд к Себастьяну, она улыбнулась ему, вздохнув напоследок, и он ответил ей нежной улыбкой.
Но потом связь между ними прервалась, потому что мисс Берк посмотрела сначала на одного из них, потом на другого, поняв, что ее почти жених не уделяет ей того внимания, которого она заслуживает. Что-то сказав Себастьяну и не получив от него ответа, она резко взмахнула веером и уронила его ему на колени, и этот полет, подобно удару молнии, разделил двух влюбленных.
Себастьян взял веер из шелка и слоновой кости и галантно подал его хорошенькой маленькой наследнице. После обмена несколькими фразами гордая дебютантка бросила уничтожающий взгляд через зал, направив его, как пушечное ядро, в сторону Шарлотты.
«Он будет моим, – казалось, говорили ее холодные глаза, – полностью моим».
«Никогда. Никогда. Никогда!..» Что-то горячее и непокорное кольнуло Шарлотту в сердце.
Она сомневалась, что другая девушка получит много радости от украденного угощения для пикника, или от бешеной скачки в экипаже, или от джиги, отплясываемой после выигрыша в азартную игру, а тем более от ночей, проведенных за чтением Кольриджа. Но что гораздо важнее, она никогда не узнает его страсти.
Что сказала ей Куйнс, когда Шарлотта возмутилась всем этим?
«Позвольте ему любить вас, а остальное...»
Шарлотта улыбнулась, потому что теперь до конца поняла, что имела в виду Куинс – и что теперь ей самой делать.
Она тоже будет любить его, всем сердцем, всей душой и, уж несомненно, всем телом.
Можно волноваться, сидя в опере и предаваясь фантазиям, всплывающим из памяти Лотти. Но как пережить невероятную смесь тревоги и радости, охватившую ее, когда она в своей гостиной ожидала приезда Себастьяна.
По уверению Куинс, все, что нужно было сделать Шарлотте, – это вспомнить...
Обхватив себя руками, Шарлотта зажмурилась. Эти воспоминания заставили ее содрогнуться от кончиков перьев на шляпе до нарядных туфелек.
О, она обнаружила, что притворяться Лотти Таунсенд очень легко, и весь остаток вечера восторженно приветствовала стадо поклонников в фойе распутной улыбкой, а потом на протяжении второго акта беззастенчиво флиртовала с Рокхестом, в то же время ловя недовольный взгляд Себастьяна из противоположной ложи.
Но когда Рокхест помог ей спуститься из кареты и холод булыжной мостовой пробрался сквозь ее туфельки, Шарлотта, остановившись у нижней ступеньки, посмотрела на свой дом.
Ее дом. Подарок, который она получила за то, что была любовницей герцога, за то, что впустила его к себе в постель и позволила ему...
Шарлотта закрыла глаза и сказала себе, что это не она, это Лотти вела себя так постыдно. Но теперь она была Лотти, а это означало, что нынешней ночью Себастьян будет подниматься по этим самым ступенькам, ожидая того, что не имеет никакого отношения к мечтам, зато напрямую связано с атласными простынями и полным отсутствием одежды...
– Миссис Таунсенд, мэм?
Лотти обернулась и увидела на пороге гостиной служанку. О Господи! Неужели он уже пришел?
– Гм... – запинаясь, пробормотала она, стараясь придумать, что бы ей ответить. Возможно, ей помогло бы, если бы она смогла вспомнить имя служанки, но – увы.
– Я отнесла поднос этому герру Тромлеру, – переминаясь с ноги на ногу, заговорила девушка, – и если я вам больше не нужна, то пойду вниз к себе в комнату спать. Миссис Финелла сказала, что вернется домой поздно и я ей не понадоблюсь.
– Герр Тромлер?
– Да, немец.
Закусив губу, Шарлотта пожала плечами.
– Тот, из соседнего дома, – вздохнула служанка. – Вы сказали, что я обязана хотя бы раз в день кормить его, чтобы он играл для вас на своей скрипке.
Как по мановению волшебной палочки, из открытых окон полилась сладостная, волшебная мелодия.
– Это он? – Шарлотта стояла как завороженная.
– О да, мадам. Осмелюсь сказать, вы очень добры, что кормите его. На прошлой неделе хозяйка заставила его продать сюртук, чтобы заплатить ей за квартиру. – Наклонив голову набок, девушка с растерянным видом прислушалась. – Музыка красивая, но не думаю, что она стоит бифштекса.
Не стоит бифштекса? Закрыв глаза, Шарлотта слушала нежную мелодию. Нет, она стоит целой коровы. Шарлотта постояла еще некоторое время, размышляя, почему герр Тромлер не играет для высшего общества каждый вечер, не дает концерты для самого короля. Его музыка, такая чарующая, невероятно чувственная, успокоила ее страхи, заставила забыть обычное беспокойство о том, что нужно быть осмотрительной и скромной.
Пруденс! Ее имя Пруденс.
– Да, Пруденс! – вслух повторила Шарлотта.
– Да, мэм. Это все, мэм?
– О да. Простите. Не думаю, чтобы мне еще что-нибудь понадобилось.
– Быть может, только отворить дверь.
– Дверь?
– Да, мадам. Колокольчик звонит. Посмотреть, кто там? – У нее на лице было такое непроницаемое выражение, словно вовсе не удивительно, что кто-то наносит визит в столь поздний час.
Шарлотта испуганно вскинула глаза. Он здесь? Сейчас?
О Господи, как же пережить эту ночь?! Волшебная мелодия скрипки герра Тромлера, струившаяся из окна, постепенно притупила ее страхи, они улетели в ночь и оставили час удовольствию совершенно иного рода.
– Мэм? Дверь?
Колокольчик снова зазвонил, и Шарлотта резко повернула голову. А что, если он, как раньше высказалась кузина Финелла, «нагулял аппетит»?
Что ж, вероятно, пришло время это выяснить, и Шарлотта, сделав глубокий вдох, кивнула Пруденс:
– Да, пожалуйста, посмотрите, кто там.
Коротко кивнув, девушка оставила Шарлотту одну в окружении мягких романтичных звуков скрипки герра Тромлера.
Словно прикованная к месту, Шарлотта прислушивалась, как Пруденс открывает дверь, а затем до нее донесся бархатный голос Себастьяна, спрашивающего, дома ли миссис Таунсенд.
Все совершенно официально и пристойно, и Шарлотта рассмеялась бы, если бы не паника, поднимавшаяся внутри ее. Но лучше это, рассудила она, чем если бы он ворвался в дом, грубо забросил бы ее на плечо и понес наверх для ночи французского распутства.