Она вдруг смолкла, будто сама изумилась страстному тону, с каким все это произнесла. И повернулась к нему спиной. Ее дрожащие пальцы стали нервно общипывать мох на старом надгробии.
— Чья вы наследница? Возможно, я был не так далек от истины, когда спросил вас на вечере у Паркеров, не принцесса ли вы из далекой страны? Из тех, что потеряли все: дом, королевство, трон, весь свой привычный образ жизни.
Джайлз повернул ее снова к себе и взял ее ладонь в свою.
— А ведь я до сих пор так и не знаю вашего имени! Кто же скрывается под этими искусственными морщинами и сединами?
Другой рукой он дернул за лохмотья камуфляжа.
— Никто, — прошептала она, отводя глаза. — Думайте обо мне, как об одной из обитательниц кладбища, которая все еще не может успокоиться.
Как странно, что она способна мгновенно взрываться страстными эмоциями, сочувствовать слабым, а в следующую минуту предаваться великой скорби. Джайлзу даже пришло в голову, что она и отталкивает его всего лишь потому, что хочет отвести опасность от него самого. Напрасно, потому что если бы действительно знала, кто он, то давно бы поняла, что нянька ему не нужна.
Она покачала головой:
— Забудьте меня, милорд. Отправляйтесь домой к своей невесте. Живите своей жизнью. Моя давно пропащая. Не ровен час, и вы можете пострадать.
— Глупости. — Он стиснул ее запястье, и пульс Ангела так и застучал под его сильными пальцами. — Вы очень и очень живая.
Она было дернулась, но он не отпустил.
— Почему вы преследуете меня? — еле слышно, с упреком спросила она.
Он стоял к ней близко-близко и, несмотря на темноту, различал темно-синий огонь в ее глазах. Ей никогда не удастся скрыть от него блеска своих неповторимых глаз, даже с ее талантом ко всяким перевоплощениям.
Отпустив руку Ангела, он стянул с ее головы проклятущий коричневый капор. Тот упал на землю.
— Вот так же я буду снимать с вас слой за слоем одно, другое, третье — все, что скрывает настоящего Ангела, пока вы не окажетесь передо мной в естественной наготе. И я буду изучать каждую клеточку вашего тела, вдоль и поперек.
Он накрутил на палец жесткую седую прядь парика и стал подергивать, чтобы освободить и от этой безобразной вещицы. Его тело напряглось в радостном возбуждении, восторг предстоящего открытия пронзил его.
— Но то, что вы найдете, может весьма удивить вас, лорд Траэрн, — предупредила она.
— Возможно, но уверен, это будет приятный сюрприз. Готов поспорить.
Он склонил голову к ее руке и коснулся легким поцелуем бархатистой кожи на запястье.
— Откуда в вас этот дар — буквально завораживать мужчин и заводить их до предела? Что за колдовские чары?
Чем он был лучше бедняги Монти, которого ругал за слепую влюбленность в Ангела? Ничуть не лучше, а может быть, и хуже. Во всяком случае, достаточно увлечен, чтобы забыть про все свой дела хотя бы на эту ночь и заняться любовью, познать пленительные интимные секреты этой удивительной женщины.
А блеск в ее глазах соблазнял и обещал уступчивую и страстную партнершу.
— Сомневаюсь, что такой мужчина, как вы, верит в колдовство. — Она на секунду заколебалась и нехотя выдавила из себя: — Вы действительно считаете, что если увидите меня без маски, без грима, то сразу получите ответы на свои вопросы?
Он кивнул. Конечно, стоит ему увидеть, с кем он имеет дело, как уйма вещей сразу прояснится. Главное — узнать, кто она, а потом разберется и в мотивах. Он жаждал увидеть ее лицо еще и потому, что должен был знать, кто же столь трогательно переживает за него. Да и просто хотелось разглядеть ее черты безо всякого воскового безобразия. Она подняла ладонь и нежно погладила его подбородок, ее пальцы ласково коснулись его скул и шершавых щек.
— Нет во мне никакого колдовства. Все это ваше безмерное воображение. Закройте глаза, милорд. Закройте и попробуйте увидеть то, что спрятано в моем сердце.
Она вытащила из кармана большой носовой платок.
— Не понял, к чему вы это и о чем? — Он настороженно следил, как она складывала носовой платок в несколько раз — похоже на повязку.
— Доверьтесь мне. — Она приподняла повязку, явно намереваясь завязать ему глаза. — Прошу вас, милорд. Позвольте мне рассказать вам о себе единственным доступным для меня способом.
Джайлз невольно подался назад от искуса, в который она заманивала его. Зачем? Одно дело — признать, что тяга существует, и другое — отдать свою жизнь в ее руки, причем слепо отдать себя на ее милость. Нет, это непозволительная глупость. Это безумие.
Но если он действительно хочет завоевать доверие и раскрыть кое-какие тайны этой непостижимой женщины, то стоит выйти из рассудочных рамок, забыть на время об обычных мерах безопасности и рискнуть.
Так и случилось, что вопреки здравому смыслу он сделал то, о чем она просила, и позволил ей во тьме-тьмущей еще и завязать ему глаза. И тут же мозг его напрягся до предела, ибо опасность почудилась со всех сторон. Но вскоре его страхи утихли перед сильнейшим возбуждением, которое разгоралось с каждой минутой, стоило ей только поцеловать его в губы и прижаться к нему мягкой, соблазнительной грудью.
Он нетерпеливо обнял ее и прильнул к восхитительному рту. Нежный поцелуй вызвал упоение и продолжился медленной, на удивление робкой лаской языка, проникшего в его рот.
— Пусть видит и чувствует ваше тело, — сладко произнесла она. — Пусть ваши чувства сами узнают меня.
Взяв его руки, она впустила их к себе под юбки — под одну, вторую, пока он не ощутил теплоту ее шелковистой кожи. Она не дала ему волю, а руководила путешествием по собственному телу, и его пальцы касались ее живота, поднимались выше, пока не сомкнулись чашами на ее груди.
Он услышал, как с ее губ сорвался мягкий вздох, когда его руки начали мять и гладить чувствительные пики грудей. А они только того и ждали — налились и вздрагивали, когда его пальцы медленно вычерчивали вокруг них лабиринт узоров.
«Ах, так, значит, даме это нравится! С удовольствием угожу ей». Мысленно он представил себе, как она улыбается, когда ее нежная шейка выгибается под его лаской.
Его губы нежно очертили контуры ее подбородка, легкими поддразнивающими укусами и поцелуями достигли сосков, заставив ее застонать.
Прильнув к нему и извиваясь от возбуждения, она снова взяла инициативу в свои руки. Её пальцы расстегнули его одежду, рубашку и добрались наконец до его груди. Они распластались на ней, поглаживали и пощипывали, шутливо вонзались в теплую упругую кудреватость. Ее слегка влажные губы целовали его и шептали что-то умопомрачительное.
— Я же говорила вам, что глазами увидишь, но не почувствуешь, — шептала она. — Никогда не доверяйте тому, что видите.
Она слегка надавила рукой на его плечо, и они опустились на землю. Высокая, давно не кошенная трава зашуршала и смялась под ними, образовав довольно мягкую постель. И даже отлично скрыла бы их от нескромных глаз, если бы таковые появились в полночь на кладбище.