— Пожалуйста, капитан Данверс, — обратилась Джорджи к Колину. — Если вы позволите, чтобы доктор Филлипе уделил мне минуту внимания, уверяю вас, ваша любезность будет достойно вознаграждена. — Ее взгляд молил его поверить ей еще раз.
Но какой у него оставался выбор, когда Брюн стоял рядом, готовый добавить ему еще несколько синяков и шишек. Колину не оставалось ничего иного, как отойти от двери.
После того как Пимм выбрался из трюма и дверь снова заперли, Брюн поудобнее устроился возле стены.
Джорджи переводила взгляд со звероподобного француза на Пимма и обратно.
— Месье, не будете ли вы так любезны оставить меня наедине с доктором?
Болван нахмурился.
— Мне было приказано остаться.
— Но мои проблемы со здоровьем — чисто женские, и я буду смущаться, рассказывая о них при постороннем мужчине.
Женские проблемы? Колин мог бы предупредить Брюса, что перед ним — само олицетворение женской проблемы.
Когда настойчивый стражник не сдвинулся с места, Джорджи добавила:
— Так как консультация может занять достаточно много времени и поскольку мне не хотелось бы чтобы вы пропустили свой завтрак, я приказала служанке принести для вас поднос с едой.
В ту же минуту Кит просунула голову сквозь решетку и помахала большим куском свежеиспеченного хлеба, словно пытаясь выманить крысу из ее убежища.
Взгляд Брюна обратился от ломтя хлеба к Пимму, очевидно, оценивая, какую опасность может представлять этот пожилой человек.
Когда даже предложение сытной еды не толкнуло страда вскарабкаться по лестнице вверх, Джорджи принялась изливать поток женских жалоб, красноречивый список которых был бы достаточен, чтобы любой мужчина поспешил как можно скорее сбежать, заткнув уши.
Единственным утешением Колина было, что его экипаж мало или совсем не говорил по-французски. Это избавило их от узнавания истории болезни, которая сделала даже очень земного и невозмутимого мистера Пимма цвета сваренного рака.
Когда она перешла к месячным, Брюн успел наслушаться достаточно, чтобы пренебречь приказаниями Бертрана. Пробормотав торопливое «Я сейчас вернусь», — он устремился вверх по лестнице.
— О Боже, — выдохнула Джорджи. — Я думала, он никогда не уйдет. Я исчерпала весь запас существующих болезней.
— Господи, мадам, — зашипел Пимм, — у вас совсем нет стыда? Умоляю вас, избавьте меня от подробностей ваших недомоганий, боюсь, я сам уже заболеваю.
— Хороший же вы судовой врач, — заявила Джорджи. — Если вы действительно получили какое-то медицинское образование.
— Никакого, что могло бы вам пригодиться, — вступил в разговор Колин. — Теперь выкладывайте. Вам нелегко было топать сюда. Что вы затеяли? Я не потерплю…
— Капитан Данверс, пожалуйста, заткнитесь. — Джорджи взглянула на него. — Но если хотите знать, я здесь, чтобы спасти вас.
Колин вскинул руки:
— Вы? Спасти нас? — Итак, осуществлялись его наихудшие страхи. — Знаете ли вы, что большая часть экипажа поставила деньги на то, что вы — главная причина всей этой заварухи? Поэтому, пожалуйста, не делайте больше ничего, чтобы не усугубить наше и без того плачевное положение.
Джорджи приблизилась к двери.
— Вы что же, не изменили своего мнения? Я не шпионка. Я не французский агент.
Колин не мог сдержаться. Он открыто засмеялся ее взрыву, ее горячему темпераменту, ее страстности. Черт, он любил эту невозможную женщину.
Он любил ее. Осознание этого заставило его вздрогнуть. Вот уж поистине подходящее время убедиться в этом.
— Я знаю. — Это все, что он мог сказать. Но даже это короткое признание удивило ее.
— Что вы сказали?
— Я сказал, что знаю: вы — не французская шпионка, мисс Аскот.
Она отступила на шаг от двери. Он мог поклясться, что видел, как в голове у нее вертелась мысль, каким образом он узнал, кто она на самом деле. Но видимо, она быстро нашла правильный ответ: Рейф.
— Да, Рейф. Очевидно, он украл не только поцелуи у вашей чувствительной сестры. — Он протянул руку сквозь отверстие разделяющей их решетки. — Джорджи, что бы вы ни задумали, не делайте этого. Спасайтесь сами. Спасайте Хлою.
Она встретила его руку и осторожно коснулась кончиков пальцев, словно боялась более тесного контакта с ним.
— Почему вы сохранили мои туфли?
— Сейчас это не имеет значения.
— Для меня — имеет, — прошептала она, сжимая его руку.
Тепло ее пальцев проникло в него словно успокаивающий бальзам. Вот в чем была его сила, его решимость. Эта женщина была олицетворением их. Но он не мог позволить ей осуществить свой план, каков бы он ни был, он не допустит, чтобы она попала в очередную беду. Он уже причинил ей немало горя.
— Джорджи, это не игра. Здесь не лондонский зал, где можно шутить и дурачиться. Помощи ждать неоткуда. Вы должны сделать все, чтобы спасти себя, вашу сестру и нашу дочь.
Она выдернула руку, ее рот сложился в упрямую линию.
— Я не могу сделать этого. Во всяком случае, сейчас.
Черт бы побрал ее упрямство, подумал Колин, переплетя пальцами железные брусья решетки. Он потряс дверь, взломать которую потребовалась бы сила ста крепких мужчин. Но так как дверь выдержала его гнев, он заявил:
— Как ваш опекун, я приказываю вам…
— Мой опекун? Вот это да! — Она вызывающе подбоченилась. — За одно это я хотела бы посмотреть, как французы расправятся с вами. Пытаться выдать меня замуж за лорда Харриса. Лорда Харриса!
Она произнесла это таким тоном, словно ни за что не желала связывать свою судьбу с этим человеком.
— Мне сказали… — начал он в свое оправдание.
— Вам сказали? — бушевала она, почти прижавшись к решетке. — А вы подумали о том, чтобы спросить меня?
Колин отшатнулся и впервые за последний день был благодарен судьбе, что их разделяет железная решетка и крепкие замки удерживают ее от него. Тем более что у него действительно не было оправданий тому, как он пренебрег своими обязанностями.
— Конечно, не подумали. Уж эти мне мужчины! — в отчаянии произнесла Джорджи. — Вы все скроены по одной мерке. — Она бросила на него хмурый взгляд. — Не понимаю, почему я пытаюсь вытащить вас из этого неприятного положения.
Ну вот наконец он и увидел это. Тот же свет в ее глазах, который помнил с их ночи в Лондоне. Янтарный огонек, который, он знал, способен был разгореться в неистовый пожар.
Несмотря на все его ошибки и промахи, она все еще испытывала чувства к нему.
— Зачем вы пришли сюда? — спросил он, пытаясь найти подтверждение своим догадкам.
— О, не глупите, — с жаром ответила Джорджи. — Если вы спрашиваете, значит, ничего не поняли. — Вновь в ее глазах вспыхнул огонь, и она выглядела так, словно готова была во всем признаться, но замолчала и отвернулась.