– Ой-ой, что за внучка у меня растет! – стонал, бывало, Василий. – Беда мне с ней будет!
Бывало, расшалиться Настенька, сладу с ней никакого нет. Только Михаил мог угомонить ее – хоть и ровесники они были, а раздумчивей был мальчик, спокойней и степенней. Как с равной рос он рядом с Настенькой и говорил с ней, как с равной, а иной раз и свысока бранил за проказы.
Марфа по-прежнему много занималась с детьми, но за последнее время она сильно сдала. «Видно, покойная дочь все здоровье ее в могилу унесла», – шептала челядь. Все чаще и чаще госпожа проводила в постели целые дни, жаловалась то на голову, то на живот, а что у нее болит на самом деле – и сама не знала.
А Василий был счастлив с Анною. Кроме нее никого не нужно ему было на свете белом. Каждый день благодарил боярин Бога, за то, что послал он ему такое счастье на закате дней.
Марфа о связи своего мужа с ключницей по-прежнему не догадывалась. Да, если признаться, ей и гадать-то не хотелось о том, где супруг ее по ночам пропадает, да с кем хороводится. Чуяла боярыня, что недолго ей уж по земле ходить, что скоро отправится она в путь далекий, невозвратный. «Скоро, доченька, приду я к тебе!» – шептала она в темноту опочивальни. И горько становилось Марфе от мысли, что не станет ее, а жизнь будет продолжаться, что без нее вырастет внученька, заневестится…
Три года прошло с тех пор, как заманил Василий Анну к себе в терем. Три года не знала она горя-беды, да та, оказывается, за порогом поджидала. Стала Анна замечать, что неладно с ней что-то. Ей, одного ребеночка уже родившей, гадать долго не пришлось – поняла Анна, что тяжела.
Тут-то и накатила на нее тоска. Что делать? Как быть? Пройдет совсем немного времени и слуги примечать начнут, что ключница как на дрожжах пухнет, да все с одного места. И до Марфы слух дойдет! Придется тогда ответ держать. Хозяйка к ней благоволит, начнет выспрашивать, кто виновник тому, захочет поженить… А что ей Анна скажет, как повинится?
Еле дождалась Анна ночи, когда пришел к ней Василий – встретила его, дрожа, обняла холодными руками, приникла…
– Что с тобой, Аннушка? Аль соскучилась так по мне? А может, захворала ты? Скажи, не таись…
– Захворала… – отвечала Анна, опуская глаза.
– Так может лекаря позвать? Ах ты, господи, руки-то у тебя холодные, и бледна ты…
– Не надо лекаря, – тихонько отвечала Анна, присаживаясь на край ложа. – Обычная эта хворь, как у всех баб… Скоро уж не лекаря, а бабку-повитуху звать придется!
Хоть и шутила Анна, а внутри все дрожало у нее – что-то ответит ей боярин? Может, выбранит, да и погонит из терема, как паршивую собачонку?
Но Василий не бранился, да и ничего не говорил – стоял, опустив руки, взор опустел. Не ждал он такой вести, что и говорить. С Марфой сколько лет жил – и не было у них после Настеньки детей, не дал Бог. Да и с Анной вот уж три года… Думал уж, что старость семя выжгла, а тут вона что!
Анна совсем заробела, глядя в странное лицо полюбовника. Понять не могла – над чем он задумался, чего ждет? Потому заплакала тихонько. Выгонит ее боярин, как есть выгонит! Зачем ему корова брюхатая, когда столько справных девок вокруг? И куда она денется – один на руках, другой под сердцем? Остается только в омут головой…
Анна всхлипнула.
– Милая моя! – из груди Василия вырвался полувздох, и он изо всей силы обнял Анну.
Она ожидала чего угодно, только не этого.
– Так ты рад, что ли? – ошеломленно спросила Анна.
– Эк что сказала, дуреха! Да как же не радоваться? После Настеньки не было детей у меня, и я думал, что и не будет никогда! А тут такое счастье!
– Да как же счастье?! – воскликнула женщина. – А коли жена твоя прознает? Что тогда будет?
– Я тебе вот что скажу: хоть и не с тобою я венчан, а с Марфою, но жена мне ты, а не она. С ней я, почитай, полжизни прожил, а жить по-настоящему лишь с тобой начал! Так что все равно мне, что там Марфа поймет, что подумает. Я хозяин в этом доме, мне и решать!
Василий крепко поцеловал Анну, словно подтверждая свои слова.
С тех пор Анна больше не таилась и ходила по терему госпожой. Слуги начали примечать, что полнеет она, и быстро пришли к должному выводу.
Только Марфа по-прежнему ничего не замечала, ни о чем не догадывалась. Все чаще у нее прихватывало сердце, все реже выходила она из своей светелки, куда перебралась из темной супружеской опочивальни.
Лишь внучка поддерживала силы и волю к жизни в слабеющем теле Марфы. Сидя в горнице, наблюдая за тем, как играет с Мишуткой подрастающая Настенька, боярыня словно переносилась на многие годы назад. Казалось ей, что вновь она молода, а лопочущая девчушка – ее дочь.
Может быть, так и прожила бы Марфа до скорого своего конца в неведении, но судьба решила иначе.
Был вечер. Обыкновенный пасмурный осенний вечер, когда ранние сумерки сливаются с серым дождем и наводят тоску на сердце. Марфа готовилась отойти ко сну. Служанка ее, Стеша, помогла хозяйке раздеться, взбила перину и подушку, поправила постель и остановилась возле двери, ожидая, что еще прикажет госпожа.
– Ох, устала я нынче, – тяжело вздохнула Марфа, опускаясь на постель. – Вот уж, действительно, старость – не радость. Раньше, бывало, весь день по дому хлопочу – и ничего, а теперь по лестнице поднимусь и сердце прихватывает.
– Ничего, госпожа, вот отдохнете и завтра свеженькой встанете, здоровенькой!
– Ты мне, Стешка, сказки-то не сказывай! А то я сама не вижу, в какую развалину превратилась! А я ведь годами еще и не так уж стара… Василий постарше меня будет годков на пять, а по сравнению с ним я старуха!
– Так, госпожа, с молодухой-то в постели он и сам молодеет!
Марфа растерялась. Догадывалась она, что муж завел зазнобу на стороне, да не знала, что всем про то известно.
– Зря не говори, – одернула она служанку. – Ты-то свечку не держала, вот и помалкивай!
Но обнаглевшая девка только носом фыркнула.
– Как так – я зря говорю? Да весь терем знает, что господин с ключницей спутался!
– С Анной? – вскричала Марфа. – Да как же это? Да как она посмела! Мужичка! В моем тереме! Да я прикажу гнать ее немедля! Зови Анну сюда, слышишь? Живо!
– Ой, госпожа… – с сомнением в голосе проговорила Стеша. – Позвать-то я, конечно, позову, да вот только будет ли от того прок?!
– Что ты сказать хочешь, холопка?
– Да то, что супруг ваш не позволит Анну из дому гнать!
– Глупости ты говоришь, Степанида! Муж мой и раньше по бабам таскался – для него под юбку залезть, как иному плюнуть. У него же души нет, он к бабам относится хуже, чем к своей собаке дворовой. Так что, Анну я выгоню, вот тебе крест!