К весне начали готовиться к свадьбе Василия и Хельги. Девушка буквально летала по терему, вся светясь от счастья. Она со своими служанками дошивала приданое, а заодно готовилась к дальней дороге. По повелению князя Владимира назначен был Василий сотником в славной черниговской дружине, и ехать туда следовало сразу после свадьбы. Обрадовал парня такой поворот, да одно занозило душу: не за заслуги свои получил он звание, а хлопотами нового сродственника, воеводы княжеского.
Для Мстиславы смотреть на счастливую Хельгу было хуже ножа острого. Молодость ее, красота, ее счастье больно ранили душу. Сама же Мстислава хоть и похорошела с беременностью пуще прежнего, но здоровьем стала слаба. Живот круглился не по дням, а по часам, и оттого Мстислава тоже чувствовала досаду, словно именно растущее чрево служило преградой для примирения с мужем. «Уж если я ему раньше мила не была, то теперь, такая и вовсе не ко двору», – думала Мстислава.
Наконец жить, как она жила, стало для Мстиславы вовсе невыносимым. И в один прекрасный день, когда горечь переполнила ее, Мстислава собралась и поехала к свекрови. Ведь, если разобраться, к кому же ей податься еще, как ни к матери мужа, кому выплакать свое горе, поведать о своих несчастьях? Взяла Мстислава гостинцев и со служанкой тронулась в путь.
Свекровь сама встретила Мстиславу у ворот и повела, обняв за плечи, в горницу. Хоть и не перед кем было здесь спесью надуваться, все равно пыжилась Ирина, оглядываясь по сторонам. Нечасто наезжала к ней знатная невестка – все больше по должности, по обязанности. А тут гляди-ка – приехала, расцеловала приветливо и еще своей служанке шепнула: «Что стоишь, неси!» – видать, подарков навезла.
От такой радости не знала Ирина, куда посадить дорогую гостью, чем потчевать. Суетилась, а сама все искоса поглядывала на круглый живот Мстиславы. Вот оно что, тут уж и внучек наготове! Значит, правильно тогда сделала, что не поехала к фряженке.
Стол был накрыт в мгновение ока, и сияющая свекровь пригласила Мстиславу к столу. Но невестка будто не слыхала, засмотрелась в окно, глаза туманные. Ирина повторила приглашение, и тут случилось нежданное, негаданное – Мстислава как-то страшно и странно взрыдав, бросилась к ее ногам.
– Помоги, матушка! – вскричала она и зашлась в плаче.
Ирина растерялась, но быстро пришла в себя, кинулась поднимать невестку.
– Что ты, что ты, доченька, – бормотала она. – Что ты, краса моя ненаглядная, да встань, скажи, в чем беда твоя!
Кое-как подняла плачущую, усадила на скамью, сама присела рядом. Мстислава уже успокаивалась, только тихонько всхлипывала, закрыв лицо руками.
– Что с тобой приключилось, доченька? – ласково спросила ее свекровь, погладив по плечу. – Не таись, расскажи все, как на духу. Чем смогу, пособлю тебе.
Польстило Ирине поведение невестки. Не хвальбится, значит пришла за помощью и поддержкой. Не гордая, значит, уважает свекровь, чует ее силушку. Как такой не помочь? Сын да дочь вон какие своевольные да гордые. А эта хоть и красавица, хоть и богачка знатная, а со всем уважением...
– Плохо мы живем, матушка, – решившись, произнесла Мстислава.
– Ай обижает тебя мой сынок? – всполошилась Ирина. Если сын и в самом деле чем обидел княжескую племянницу, она и князю может пожаловаться, и глядишь, попал Эрик в опалу!
– Нет, не обижает. Дурна я что ли собой стала...
– Уж такой красоты несказанной! – перебила ее свекровь, но Мстислава только отмахнулась. В самом деле, беременность ничуть не испортила ее лица. Наоборот, она стала еще краше – кожа светилась, гладкая, как шелк, а располневший стан придавал облику женщины нежную томность.
– А раз красота моя не увяла, почто ж он к своей девке ходит, забросил меня совсем?
– К какой такой девке? – Ирина аж вскочила.
– К рабыне этой, фряженке бесстыжей! По три дни у нее пропадает, приходит довольный такой! А мне – ни улыбки, ни словечка приветливого. И подарки ей носит, от дома отрывает. А мне мучайся, дитя носи, да рожай потом...
Мстислава снова зарыдала, припав свекрови на плечо. Та сидела, окаменев. Вот оно что! Значит не оставил сынок своей безделки. Даже хуже стало – раньше парень холостой был, а теперь женат, теперь ему перед князем ответ держать.
– Ты погоди слезы лить, – шепнула свекровь Мстиславе. – Найдем средство, как тебе помочь.
Слезы у Мстиславы тут же высохли, словно под лучами жаркого солнышка. А свекровь продолжала нашептывать.
– Есть один тайный человек... Он и судьбу говорит – на бобах раскидывает, и на солнце скрозь решето смотрит. А еще готовит снадобья. Сама знаешь, такие... Чтоб от неугодных людей избавляться.
Мстислава побледнела.
– Зачем? Ой, нет, я так не хочу. Такой грех на душу брать, чтоб зельем извести!
– Глупенькая, – зашептала свекровь, поняв, что не с того конца зашла. – Кто ж тебе говорит, что извести ее надо? Об этом речи нет. А только слышала я от старых людей, что есть отворотные зелья. Подсыпать такое разлучнице в кушанье либо в питье. А как выпьет она его, так отвернется сердцем от милого, да и ему станет противней всего. Так, глядишь, они и разойдутся, а ты знай радуйся!
– Не знаю, матушка, хорошо ли это, – задумчиво промолвила Мстислава. – А отчего девке надо зелье сыпать? Почему б мужа им не полечить?
– К мужу другое средство есть. – не смутясь вопросом, отвечала Ирина. – Ему в рубаху нужно тряпицу с каплей крови твоей зашить. Тогда, где б он ни был, кровь его будет к тебе тянуть. С человеком тайным я сама поговорю, а про мужнии рубашки ты беспокойся. Как слажу дело, сама к вам приеду, чтоб ты по дорогам чрево не трясла.
– Спасибо, матушка, утешила ты меня! – воскликнула Мстислава, кидаясь целовать свекровь. – Уж так утешила, голубушка! Никогда я этого не забуду, все отблагодарю!
– Ну что ты, что ты, дочка, какие между сродственниками счеты, – бормотала свекровь, а сама нет-нет да и бросит взгляд на уголок, куда служанка Мстиславы поставила привезенный сундучок. Видно, приметила Мстислава свекровкины взгляды, потому что вспорхнула, словно птица.
– Ой, что ж это я! Гостинцы я привезла!
... После отъезда невестки Ирина долго рассматривала щедрые дары. Не поскупилась Мстислава ради свекровкиной дружбы: чего-чего только не было в сундучке! Дорогое платно, все вышитое цветами и зверями, с тридцатью самоцветными пуговицами, и колты жемчужные, и повязка, вышитая серебром... Вроде и некуда рядиться в деревне-то, а все одно приятно. Не то, что та нищенка – приехала с сыном кланяться, ни тряпицы не привезла. Вот она я, принимайте! Да что с нее взять, с холопки! А эта, сразу видно, знатная жена да не спесивица.
И в душе своей положила Ирина помочь всем, чем можно, своей невестке, а заодно и досадить проклятой фряженке. Захлопнула крышку сундука – ишь, замок-то какой редкостный, работы тонкой, византийской.