Так и стояла посреди темной палаты с залитым слезами лицом, с горящим перстнем на белом тонком пальце, принимая на себя грехи неисчислимых пращуров... А над крышей дома раскалывала темное ночное небо неумолимая, страшная в своей неотвратимой ярости осенняя гроза.