– Лада... – прошептал он дремотно и пожелал было забыться вновь, но она горячей ручкой потрясла его за плечо, и поневоле пришлось очнуться.
– Проснись! Не хочешь со мной плясать?
Всеслав вскинулся – за окошком брезжит розоватый рассвет, розовые всполохи на лице Лады.
– Плясать? – усмехнулся. – Да я и не умею, Ладушка... С кем другим попляши.
– Я с тобой хочу, – шептала Лада и обнимала уже его за шею, льнула, как змейка. Сладко пьянили ее прикосновения, смех кружил голову...
– Любушка моя, Ладушка, не дразни меня, – сам себя не помня, шептал Всеслав. – Говорила же ты мне, есть у тебя сокол на сердце. Зачем же ко мне, бессчастному, льнешь?
Тем же горячим шепотом отвечала девушка, и голос ее был, как сладкий мед.
– Ты, ты у меня на сердце, сокол мой ясный! Измучалась вся по тебе, иссохлась, а ты и знака мне не подавал, что люба я тебе, и словечка не сказал. Скажи теперь: любишь ты меня?
– Люблю! – отвечал Всеслав, и радостью полнилась его душа. – Люблю, люблю! Только и ты злая: зачем меня так долго мучила, глядела неласково, намеками дразнила?
Лада смеялась, еще тесней прижимаясь к своему обретенному возлюбленному.
– Да ты сам посуди: как девке первой открыться? А вдруг бы не люба тебе оказалась, отвернулся бы ты от меня? Куда мне тогда – камень на шею, да в воду?
– Как же ты теперь-то решилась?
– Купала мне приказал, – шепнула Лада, пряча голову на груди возлюбленного.
Всеслава как кипятком ожгло. Вспомнилось ему ночное происшествие. Лада уловила перемену в любимом, отстранилась от него и взглянула пристально.
– Что с тобой? – изумилась она не на шутку, когда увидела лицо Всеслава.
– Сядь-ка рядом со мною, Ладушка, а то меня и ноги не держат. Да не бойся, не скрою я, расскажу тебе все, что со мной подеялось...
Усадив Ладу рядышком на ложе, он рассказал ей и о том, как пил один хмельную медовуху, досадуя, что нет ему места на празднике, как приревновал ее к высокому статному парню, с которым вместе она прыгала через костер. Тут Лада покраснела вся, замахала на Всеслава руками, но он остановил ее.
– Теперь-то знаю я, что люб тебе, – признался смущенно. – А тогда решил, что вот он и есть тот сокол, о котором ты мне говорила... Побежал я тогда, куда глаза глядят – растрепать свою боль-тоску о лесные веточки, растерять ее по бурелому.
Услышав, как не пускал Всеслава дремучий лес, Лада звонко засмеялась.
– То не диво, милый, – говорила, ласкаясь. – Туда-то ты с сердцем бежал, не чуя преград, что твой медведь ломился. А как поостыл – так и лес непроходимым показался...
– Ты слушай дальше, – усмехнулся Всеслав. – Это еще не все диво...
Но, как ни надеялся он Ладу удивить, ничего у него не вышло. Смеялась она и качала головой в ответ на рассказ милого.
– Так ты, дружочек, попросту вышел к жреческому капищу нашему! Там жрецы свой праздник справляли, и дед Костяш там должен быть. Нешто не признал его? Вот и поделом тебе испуг – не пей один медовуху, не ревнуй из кустов на красных девок!
– Ну-ка, ты ведь всех жрецов знаешь, – хитро прищурился на нее Всеслав. – Скажи, какую девку в деревне как тебя зовут? Она там тоже была. Тебя послушать – и она жрица тоже...
Но Ладу и тут в тупик не загнать.
– Проста загадочка. Нет больше в деревне таких девок, да есть богиня Лада. Ее именем и называется в праздничную ночь ее жрица. Принято так у нас, понимаешь?
Но Всеслав качал головой – не верил. Да и сам не знал, в чем хотел убедить Ладу. Неясная дума туманила голову, но Лада, заглянув в глаза любимому, разгадала и прочла ее.
– А быть может ты, крещеный человек, решил, что самих богов наших увидел?
Всеслав замер. Со дна души поднялось невысказанное.
– Думаю, так, – сказал и опустил голову.
Призадумалась и Лада, припав к его плечу. Сидели некоторое время тихонько, словно каждый вслушивался в биение родного сердца.
– А если и так, то нет в том худого, – заговорила наконец Лада. – У нас старики говорят, что избранный может увидеть богов в ночь Купальскую. Быть может, ты и есть тот избранный, отмеченный? Клады, говоришь, предлагали? Что ж ты отказался?
– А я не отказался, – улыбнулся Всеслав. – Ты – мой клад, богами подаренный, богиней Ладой, тезкой твоей.
– Как так? – насторожилась девушка.
Всеслав рассказал ей о босоногой девчонке с небывалыми зелеными глазами, о том, как колдовала она над ним, ворожила странными напевами – чтоб привязалась девица к молодцу, чтоб жить без него не могла, как без ясного солнышка. Со страхом рассказывал, боялся – вдруг отшатнется от него любимая, узнав, что не своей волей привязалась она к нему, а ворожбой?
Но Лада только смеялась и обливала любимого синим светом своих ясных глаз.
«Зря она ворожила, коль ты и правду говоришь, – шептала про себя. – Давно уж я полюбила тебя, как увидела, так и полюбила...».
Но не выдала Всеславу своей радости, спросила, скромно потупившись:
– А теперь-то что с нами будет? Или опять ты станешь ждать, когда девка себя в жены предложит, аль сам расхрабришься?
– И расхрабрюсь! – вскричал Всеслав, заключая ее в объятия. – Иди за меня замуж, любушка моя! Пойдешь или опять будешь проказами своими мне голову морочить?
– Пойду!
И Лада кинулась в объятия Всеславу. На утренней заре, под захлебистое пение птиц, свершился брак двух влюбленных, и лежа рядом с Ладой, гладя ее по тяжелым косам, думал Всеслав, что всю свою жизнь прошел только для того, чтобы оказаться рядом с этой девушкой, со своей женой. А потом пришел сон, светлый, легкий сон...
Всеслав нежно смотрел, как хлопочет у печи Лада, стараясь повкусней да посытней накормить своего милого.
– Заспались мы с тобой! – щебетала она, поворачиваясь к нему, и во взгляде ее, в румянце, проглядывало милое смущение. – Ишь, все добрые люди отстряпались уже, а мы все спим да спим... Как бы скотина некормленая не зашумела – так и спали бы, верно, до заката!
– Ну, уж с тобой, с такой хлопотуньей, не поспишь! – посмеивался Всеслав. – Работящая досталась мне женушка, что и говорить!
Лада бросила на него быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц, но Всеслав не приметил его.
Только позже, уже ближе к вечеру, Всеслав зашел со двора и увидел Ладу в слезах. Она привычно сидела у прялки, сноровисто тянула тонкую нить, а из глаз катились крупные, светлые слезы.
– Что с тобой, любушка? – переполошился Всеслав. – Аль обидел я тебя чем? Аль не счастлива ты со мной?
– Счастлива, конечно, – тихонечко отвечала Лада. – Да только вот...