И уже второй из присутствующих получал от Мнишека злотые — наступала очередь Ярослава получать приказания. Однако Гришка дождался, когда в комнате останутся только Евсеев и Мнишек.
— Ярыш, — тихим голосом сказал Отрепьев, — мне вовсе не хочется с тобой расставаться…
Григорий молчал, то ли не решаясь что-то сказать, то ли ожидая, что Ярослав сам начнет разговор.
— Гри… — осекся Евсеев, — Димитрий, ты ведь знаешь, что я держу слово и не забыл о своем обещании. Я тоже вместе с остальными отправлюсь с поручением. Моя задача — поднять запорожских казаков, не так ли?
— Да, Ярослав, ты давал мне такое обещание, но сейчас в этом нет необходимости. Вместо тебя может поехать любой другой — казаки все равно поднимутся.
— Почему ты так уверен?
— Вчера мне доложили, что Запорожье в волнении — думаю, они только и ждут, что нашего гонца.
— Тогда в чем дело — лучше и быстрее, чем я, вряд ли кто справится с этой задачей, — настаивал Ярослав.
— Что ж, раз ты так решил, пусть будет по-твоему, — согласился Отрепьев. — Но я не настаиваю.
— Нет, Гришка, я должен это сделать, — твердо ответил Евсеев. — Даже не столько для тебя, сколько для себя.
— Что ж, тогда, скорее всего, встретимся под Киевом, — смирился с решением друга Григорий. — Пошлешь гонцов, известишь, что и как. Войско, какое будет, тем временем уже выступит. Предполагается, что там соединимся и с донскими казаками, и с запорожскими.
— Думаю, ждать придется не долго, — заметил Ярослав.
— Да Бог…
Сборы Евсеева были короткими — Ярослав твердо знал, куда отправляется и что ему предстоит. Единственное, что его смущало, так это попутчики и помощники — почти всех из них он даже видел впервые. Однако других взять было просто неоткуда, и уже в полдень Отрепьев и Евсеев простились…
Вскоре Отрепьеву предстояла еще одна разлука — теперь уже с Мариной. На этот раз Юрий Мнишек, до сих пор столь зорко охранявший свою дочь от пылкого Григория, сделал исключение — оставил Марию наедине с Гришкой.
— Мариночка, ты будешь по мне скучать? — с дрожью в голосе спросил Гришка.
— Конечно, Дмитрий, — грустно ответила Марина, и ее слова казались искренними.
День за днем, шаг за шагом, достойная дочь своего отца, Марина училась великому искусству притворства и обмана. Впрочем, в ее словах все же была доля правды. Теперь, когда Григорий получил поддержку короля и имел под своим началом целое войско, юная Мнишек нисколько не сомневалась в том, что он станет царем. Мечтая о том, что она станет царицей столь огромного государства, Мария и вправду будет скучать по Гришке — как, сами того не замечая, ощущают необходимость друг в друге одинаково порочные люди.
— Можно, я поцелую тебя на прощание?
Мария боязливо покосилась на дверь, но все же кивнула головой, и Гришка впился в Марию жарким, долгим поцелуем. Несмотря на свою молодость, много о чем Марина судила верно. Она понимала, что, невзирая на все теперешние слова о любви, став царем, Григорий может быстро найти себе другую. Значит, нужно не дать о себе забыть…
— Молись за меня, Мариночка, — с сожалением оторвавшись от своей возлюбленной, попросил Отрепьев, — и тогда царская корона будет моим свадебным подарком…
Простившись с Мариной, под Глинянами, в первых числах сентября, Отрепьев произвел осмотр своему войску. Ополчение и впрямь было многочисленным: под знамена Димитрия становилось около десяти тысяч человек, и войско постоянно увеличивалось непрерывным потоком добровольцев. Кроме того, Григорий сильно рассчитывал и на казаков, которые, по расчетам, должны были присоединиться к его войску в Киеве. Беспокойство вызывало только одно — огромную часть его ополчения составляли люди без устройства и оружия.
Главным предводителем этого похода стал сам Отрепьев, сопровождаемый двумя иезуитами, Станислав Мнишек, сын сендомирского воеводы, Дворжицкий, Фредро и Неборский; каждый из них имел свою собственную дружину и хоругвь.
Выступая в поход, Отрепьев старался как можно скорей перебраться на ту сторону Днепра. Точнее, такую мысль подсказывали Григорию его сторонники. Именно здесь, в пограничных юго-западных областях, в этом волнующемся обществе, было какое-то лихорадочное ожидание. Московские перебежчики манили царевича надеждой, что по ту сторону реки его встретят солью и хлебом.
Именно по этой причине, оставляя обычный путь польских нашествий на Москву по прямой линии через Оршу, Смоленск и Вязьму, Григорий выбрал базой своих действий укрепленные города Северской земли. Через Фастов и Васильков он медленно двигался к Днепру.
Однако не все было так гладко, как казалось. Хотя войско шло беспрепятственно, Отрепьеву спокойно спать не пришлось. Именно в этих краях были владения князя Януша Острожского, который еще более чем Замойский, был враждебно настроен по отношению к этому походу…
— Димитрий Иоаннович, — обращаясь к Отрепьеву, доложил Неборский — сутулый человек, высоким ростом которого, казалось, тяготился даже его конь, — за нами в пяти верстах следуют два отряда.
— Острожского?
— Да.
— Многочисленные?
— Нет, но это не какие-то нищие бродяги. Это настоящие воины…
— И давно они за нами следуют?
— Точно неизвестно. По всей видимости, полдня.
— Приближаются? — озабоченно спросил Григорий.
— Кажется, нет. Просто следуют за нами.
— Что ж, пока ничего не предпринимать, — после краткого раздумья решил Гришка. — О малейшем их приближении сообщать мне незамедлительно…
Так, в постоянной тревоге, прошло несколько дней, и отряды Острожского не прекращали преследование. Но страхи оказались напрасными — вскоре Отрепьеву донесли, что Острожский остановился. По всей видимости, он не собирался мешать мнимому царевичу.
Однако не успели пройти одни тревоги, как на сердце у Отрепьева вновь стало неспокойно — войска приближались к Киеву. Как их встретит этот город? Признает ли власть Димитрия? Соединится ли здесь Гришка с отрядами донских казаков? Встретится ли с Ярославом, в конце концов?
Впереди, ужасая своей неизвестностью, ждал древний город…
— Стой? Кто идет? — еще издали прокричал Ярославу всадник, ехавший впереди небольшого отряда.
Вообще-то вопрос казался более чем дерзким — по численности спутники Ярослава превосходили едущий им навстречу отряд почти втрое. Однако Ярослав знал, что это не пустое бахвальство, потому, не на миг не задумываясь, приказал остановиться.
— Казак казака видит издалека, — вспоминая когда-то бытовавшую в войске Герасима поговорку, сказал Ярослав.
Едущие навстречу мгновенно остановились, и к Евсееву со спутниками стал приближаться только один всадник, очевидно, глава отряда. Ярослав тоже стал потихоньку подъезжать, и оба главаря встретились где-то посередине между своими отрядами.