Навернувшиеся слезы внезапно швырнули ее душу в омут воспоминаний, Лори зябко поежилась, будто вновь соприкоснулась с тоскливым холодом безысходного существования.
Сбылось ли то, о чем она мечтала?
Да.
Его ладонь, скользнувшая вдоль спины, обдала жаром, стирая холод воспоминаний.
Саргон. Шесть часов спустя...
В лазурных небесах появились четыре снижающиеся точки.
– Ну, наконец-то...
Эльза ждала, что сейчас ближайшая группа «Нибелунгов» начнет противодействие, огрызаясь залпами зенитных установок верхней полусферы, но ошиблась: боевые подсистемы штурмовых носителей не произвели ни единого выстрела по заходящим на посадку эвакуационным модулям.
– Что происходит, Вадим? – Эльза в недоумении обернулась, зачем-то коснувшись пальцами своего импланта. – Снайперские пары докладывают – механизмы технической поддержки прекратили попытки ремонта генераторов плазмы!..
– Все нормально, расслабься, – успокоил ее Немершев, наблюдая, как заходит на посадку первый из спускаемых аппаратов. – Носители обезврежены дистанционной командой.
– Это надежно? Откуда коды?
– Из баз данных, оставшихся после падения Альянса. Побудь с ранеными. Я пойду, встречу прибывших.
Нельзя сказать, чтобы у Вадима отлегло от сердца. На душе все равно оставалось смутное беспокойство. Возможно, это была даже не тревога, а глухая саднящая тоска, – он только сейчас до конца понял, что очутился вне привычного ему мира, и люди, прилетевшие на выручку, уже несут на себе печать отчуждения.
«Смогу ли я свыкнуться с этим?»
Внешний люк шлюзовой камеры скользнул в сторону, и в образовавшемся проеме появился офицер в форме галакткапитана.
Вадим не сразу узнал его, а когда понял, что на верхней ступеньке короткого трапа стоит Кирилл Вронин, у него на миг перехватило дыхание.
Кирилл легко сбежал по ступенькам, а вслед за ним появился, щурясь от солнечного света, лейтенант Рапшар.
Немершев так и стоял, будто окаменев, на краю старой, местами потрескавшейся посадочной площадки. Он никогда не думал, что способен испытывать такие сильные и одновременно противоречивые чувства, которые рвали, комкали сейчас его душу...
– Привет, командир! – Вронин крепко стиснул его ладонь, а потом вдруг не выдержал и обнял Вадима. – Живой...
Может, он ничего не знает?– промелькнула в сознании Немершева спасительная мысль, но когда Кирилл отстранился и пытливо посмотрел ему в глаза, сомнения рассеялись – знает. Да и могло ли быть иначе?
– Почему Стангмаер послал именно вас? – Голос Вадима прозвучал глухо, напряженно.
– Генерал никому ничего не приказывал, – спокойно ответил Кирилл. – Он вызвал меня, обрисовал ситуацию и... Слушай, о том ли мы говорим? – Вронин посмотрел на Немершева и добавил: – Ничего не изменилось, командир.
Вадим многое постигал заново.
Он снова обретал пошатнувшуюся веру. Наверное, стоило родиться заново, чтобы встретить Лори, чтобы пережить этот острый, потрясающий миг встречи с Кириллом...
– Кто еще прилетел? – наконец справившись с нахлынувшими чувствами, спросил он.
– Основной состав взвода. Все, кроме новичков.
* * *
Через час, забрав всех тяжелораненых, три эвакуационных модуля вновь взмыли в небеса Саргона.
– Эмиттеры суспензорного поля привезли? – спросил Вадим, когда три точки окончательно растворились в прозрачной лазури.
– Все, как ты запрашивал. Только к чему они тебе? – поинтересовался Кирилл.
– Сейчас увидишь. Пусть дройды технической поддержки установят их в помещении командного пункта, – Вадим обернулся, жестом подозвав Эльзу. – Знакомься – это Кирилл Вронин.
– Эльза Райт, – она с вызовом посмотрела в глаза Кирилла, но почему-то не выдержала, отвела взгляд.
– Покажи капитану Вронину схему расположения эмиттеров. Как договаривались, помнишь?
Она кивнула.
* * *
После эвакуации тяжелораненых в помещении бывшего штаба сил самообороны осталось около двухсот человек. Люди и киберхаги, пережившие страшную ночь штурма, пока что спали под воздействием введенных в кровь препаратов.
Глядя на них, было жутко осознавать, что это все, кто уцелел в результате десяти лет необъявленной войны.
Сейчас они просыпались, и как только первые из колонистов начали приходить в себя, дезориентированно оглядываясь по сторонам, между ними и киберхагами, к которым также возвращалось сознание, возникло зеленоватое мерцание поля суспензорной защиты.
* * *
Вадиму никогда ранее не приходилось выступать публично, но сегодня ситуация не оставила выбора.
Перед ним стояли две группы людей, которые слепо ненавидели друг друга.
Нет, наверное, он ошибался. Киберхаги не могли ненавидеть поселенцев. Все было гораздо сложнее...
Произнести первые слова было тяжело. Он с трудом подбирал формулировки и фразы, чувствуя, как растет, концентрируется напряжение от каждого прозвучавшего в глубочайшей тишине слова.
Он не пытался смягчить события или как-то оправдать одну из сторон. Вадим излагал все как есть, по крайней мере как виделось ему после долгих, мучительных размышлений.
Он говорил о людях и киберхагах, о наследии войны, о технологиях Альянса, далеко перешагнувших черту дозволенного, в период безумия Первой Галактической.
– ...каждый из вас пусть сейчас вспомнит – кто он? Между вами поле суспензорной защиты, но оно не сдержит ненависти. Я уже сказал и повторю еще раз – все, кого вы оплакали и похоронили на протяжении последних десяти лет, находятся сейчас в системе Норман. У них другие тела, но прежние души, те же разум и память. Они ваши дети, братья, сестры. Мы можем освободить их от воздействия имплантированных модулей, как освобождены присутствующие тут киберхаги – простите, что пользуюсь именно этим термином, но, прислушиваясь к себе, каждый должен найти ответ на вопрос: кем он ощущает себя сейчас – биологической машиной или человеком. Вам будет нелегко.
– Откуда ты знаешь, каково нам?! – неожиданно выкрикнула молодая девушка-киберхаг, напряженно слушавшая Немершева. – Откуда тебе, инопланетник, может быть понятно наше горе, наша ненависть к нелюдям?!.
Она внезапно осеклась, побледнела, потом медленно обернулась, посмотрев на незнакомых ей людей, стоявших за спиной.
Нелюдей...
А кем была теперь она?
Знакомое безумие на миг помутило рассудок, кулаки сжались, взгляд заледенел и вдруг...
Расталкивая толпу киберхагов, к ней, инстинктивно отступившей на несколько шагов, рванулся мужчина средних лет.