И тогда она поняла: нужно поверить, что можно пойти на риск, находясь в объятиях Седжуика, хотя ночной кошмар всё ещё будил её по ночам.
– Я проснулась, когда Хоторн вошёл в комнату, – прошептала Эммелин. – А потом, к своему ужасу, увидела, что вслед за ним входят те два простофили.
Седжуик сделал глубокий вдох, и она почувствовала, что его руки напряглись, как будто он был готов броситься на противника и предотвратить надвигающееся несчастье.
– Хоторн потерял больше, чем имел, больше, чем имели мы вместе, больше, чем то, что было у меня и о чём я ему не говорила.
– У тебя были тайны от собственного мужа? – усмехнулся Седжуик.
– Я, возможно, была молодой, когда вышла за него замуж, но не слепой к его недостаткам. Должна признаться, у меня было припрятано несколько монет в таком месте, где даже он не смог бы их найти.
– И что же произошло потом? – Алекс слегка взъерошил ей волосы.
– Хоторн предложил им мои услуги на ночь. – Эммелин тяжело вздохнула. – Им обоим. Когда я возмутилась, он швырнул меня на кровать и велел замолчать.
События той ночи она до сих пор не могла позабыть…
– Заткнись, маленькая хитрая сучка. Джентльмены, – обратился Хоторн к своим спутникам, – берите её и делайте с ней, что хотите. Она лакомый кусочек, если её немного объездить.
Эммелин лежала на кровати, стараясь восстановить дыхание; Хоторн так сильно толкнул её, что она чуть не задохнулась.
«Что ты делаешь?» – хотелось ей прошептать. Безусловно, он и прежде предавал людей, но Эммелин полагала, что она – это совсем другое. Но разве её отец не возмутился, когда она убежала из дому и вышла замуж за Хоторна?
«Кнопка, детка, он тебе не пара. Запомни мои слова, однажды в трудный час он бросит тебя», – сказал он.
Теперь начинало сбываться предсказание её отца, и похотливый блеск в глазах двух молодых людей был тому доказательством. Разве Эммелин не знала, что однажды Хоторн доведёт её до столь ужасного, что она не сможет найти способ спастись?
Взглянув на мужчину, которого любила, Эммелин увидела, что он торопливо засовывает в карман её щётку для волос. Значит, он знал о её сбережениях, о тайнике в ручке – знал и теперь забирал всё, что она хранила.
– Прощай, дорогая, – сказал ей с порога когда-то любимый муж.
Теперь он был не любимым мужем, а презренным подонком.
Эммелин чувствовала себя совершенно несчастной, ей хотелось броситься на него с проклятиями, но она вспомнила один из советов отца, который был более полезен, чем красочные присказки её бабушки.
«Держи все в тайне и всегда будь начеку», – любил повторять отец.
И к счастью, Эммелин всегда так и поступала. Она бросила быстрый взгляд на свой саквояж, стоявший под окном, – он был так близко и одновременно слишком далеко, чтобы можно было дотянуться до него.
– Давай, крошка, покажи нам, как ты будешь сражаться, – сказал один из мужчин, когда Хоторн ушёл, и, потянувшись, сорвал с неё платье.
Эммелин стала сопротивляться и закричала, но другой мужчина мясистой ручищей закрыл ей рот, придавив её к матрацу, а на другую руку намотал её волосы, так что Эммелин не могла даже пошевелиться.
– Не вздумай больше этого делать, – предупреждающе прошептал он ей в самое ухо. Его огромная ладонь не давала ей дышать. – У хозяина гостиницы в последнее время предостаточно проблем с акцизным чиновником и судьёй, стоящими у него над душой. Вряд ли ему понравится, если среди ночи его разбудит твой кошачий визг.
– Тем более что на прошлой неделе мы подняли страшный шум, развлекаясь с девицей, которую он привёз для нас из Лондона, – добавил второй мужчина, возясь со своими бриджами.
Хорошо себе представляя, какие неприятности доставила им та девушка, Эммелин не стала ждать, чтобы узнать подробности, а ударила второго мужчину в налившийся пах так, что он с рёвом опрокинулся навзничь, ругаясь последними словами.
Его приятель отпустил Эммелин только для того, чтобы ударить по голове. Он нанёс ей такой сильный удар, что она слетела с кровати на пол. У неё потемнело в глазах и закружилась голова, но Эммелин, собрав остатки сил, попыталась остановить кружащуюся комнату, и в это время удача перешла на её сторону. Оглядевшись, Эммелин обнаружила, что упала у окна недалеко от своего саквояжа. Просунув внутрь руку, она сумела нащупать пистолет. Теперь ей нужно было только сосредоточиться, чтобы найти цель, и сделать точный выстрел.
При свете луны, падавшем в окно, Эммелин показалось, что к ней направляется расплывчатая фигура; она совершенно чётко услышала грязные угрозы, которые изрыгал мужчина, и поняла, что ей остаётся только один выход.
Дрожащей рукой она подняла пистолет и взвела курок.
Пистолет разрядился, и мерзавца отбросило в сторону.
– Ты его убила? – спросил Седжуик, и в его вопросе прозвучала скорее надежда, чем осуждение.
– Нет, – покачала головой Эммелин. – Только ранила. Но этого было достаточно, чтобы на время свалить его с ног. – Она замолчала, стягивая вместе последние тонкие нити своего повествования, так и не сказав, куда именно ранила мерзавца. – Что было после этого, я почти не помню. Я бросилась бежать, но успела сделать лишь пару шагов, когда меня, ранили.
Эммелин услышала, как Седжуик заскрипел зубами, а затем последовал короткий, полный страдания вопрос:
– Как ты выжила?
– На моё счастье, на лестнице оказался хозяин гостиницы. Он был на подозрении у местных властей, и добропорядочные соседи только и ждали, как бы упрятать его под замок. Так что ему меньше всего было нужно, чтобы под его крышей застрелили сына сквайра или в одной из верхних комнат нашли умирающей женщину сомнительной репутации. В этом случае неизбежно потребовалось бы расследование. Поэтому он вытащил меня за пределы деревни и бросил на обочине дороги, полагая, что ещё до утра я умру. Но так как это произошло бы не в гостинице, хозяин остался бы вне подозрений.
– Откуда ты это знаешь?
– Я узнала обо всём позже. – Эммелин непроизвольно приложила руку ко лбу. Там все ещё временами ощущалась боль, напоминая об уроке предательства, который она никогда не забывала. – Затем я помню, что была в цыганской повозке, – продолжила рассказ Эммелин. – Вскоре после полуночи цыгане проезжали мимо, и один из детей заметил мою руку, торчавшую из кустов. Вожак цыган хотел меня там и оставить, мол, это их не касается, но его мать, весьма властная женщина, осудила такое решение и сказала, что семью ждёт плохая судьба, если они не помогут мне. Она заявила, что когда-нибудь я смогу отплатить их семье за доброту. – Эммелин улыбнулась. – Каковы бы ни были её побуждения, я ей благодарна, потому что она, помимо всего прочего, оказалась искусным врачевателем. Она вычистила мою рану, плотно зашила её и дала мне опия, чтобы я спала.
– И ты все это помнишь?