— Тогда зачем она к нему на дачу приезжала?
— Спросите ее сами, — сказала Лидочка. — Откуда мне знать! Что-то связанное с нотариусом.
— Дележ имущества часто вызывает острые конфликты, вплоть до преступлений, — заметил Толик. Он немного отошел, но не подобрел. Прежней душевности в отношениях не было. — Жаль, что я с ней не успел раньше поговорить.
— Ситуация осложняется? — спросила Лидочка, стараясь вернуть расположение капитана. Все-таки неприятно, когда на тебя сердятся власти.
— Это даже интересно.
— Ряды подозреваемых ширятся.
Толик ответил не сразу:
— Подозреваемые есть, но мое сердце чует, что все не так просто, как кажется… А вот ваш приятель, в очках, лысый, у которого мы были…
— Глущенко?
— Да, Евгений Александрович. Он не писатель?
— Скорее он ученый.
— Жалко, — сказал Толик. — А то я уж подумал: Моцарт и Сальери! Писатели ведь такие завистливые…
— И Евгений Александрович убил Сергея, чтобы завладеть его рукописью?
— Я так не утверждал. Я думаю вслух.
Такое дикое предположение следовало загубить в корне.
— Даже если бы мой друг захотел убить Спольникова, — строго сказала Лидочка, — он бы не смог завладеть рукописью. Рукопись находится у Марины Олеговны.
— Ну что ж, — не сдавался сыщик. — Они могли вступить в преступный сговор.
— Глущенко с Мариной?
— Ну ладно, ладно… Но если это убийство совершил ваш друг, то жизнь Марины Олеговны находится в опасности.
— Вы серьезно так думаете?
— Нет, я шучу, — сказал Толик. — Потому что у нас есть две улики — пистолет и портсигар. Рукопись подождет.
Распрощавшись с капитаном, Лидочка пошла к станции. Наверное, думала она, в Америке свидетелей в такую жару развозят по домам в «Кадиллаках» с кондиционерами. Впрочем, у свидетелей там есть свои «Кадиллаки» с кондиционерами.
Все замерло. Молчали птицы и даже мухи. Солнце торчало прямо над головой, и Лидочка все время наступала на собственную короткую тень…
Марина Котова вышла из-под большого дерева, где таилась в тени. Она обмахивалась липовой веткой.
— Я уже испугалась, что ты другой дорогой пойдешь, — сказала она.
— Видишь, ты угадала.
Так хотелось побыть одной! Но Лидочка понимала Марину — у той не было опыта общения с сыщиками, и потому ей необходимо с кем-то поделиться переживаниями. А Лидочка сейчас ближе всех подруг и друзей — ее можно и подождать в теньке.
— Я так себя ужасно чувствую, — призналась Марина, подлаживаясь под шаги Лидочки, что было ей сделать нелегко — она относилась к породе семенящих женщин. Ей бы жить в Китае или танцевать в ансамбле «Березка». — Ты не представляешь, что я натворила.
— Представляю, — ответила Лидочка, — ты не вовремя сказала: «Ой!»
— Он тебе рассказал?
— Ничего страшного не случилось, — успокоила Марину Лидочка. — Капитан все равно бы докопался, чей портсигар. Не ты, я бы сказала.
— Меня больше всего тревожит, — сказала Марина, — что на самом деле это может быть не ее портсигар. Мало ли кто мог потерять портсигар в яме?
— Серебряный дореволюционный портсигар весом почти в полкило — потерять и не подобрать? — Лидочка улыбнулась. — Такой миллионер должен быть смертельно пьян. Брось, Марина, не терзай себя. И главное — он открывал портсигар?
— Открывал.
— И что там было внутри?
— Папиросы. Но мокрые, развалились.
— Я тоже видела папиросы, — сказала Лидочка. — А Нина курит именно папиросы.
— Ты знала о портсигаре, когда звонила мне в субботу? — спросила Марина.
— Извини, да. И не догадалась, что он тебе его покажет. А так… ну зачем тебе знать и беспокоиться…
— Оказывается, ты скрытная, — упрекнула Лидочку Марина.
— Может быть. Иногда я не знаю, как себя вести, и все делаю неправильно.
— Если бы не твои утайки, я бы была готова сегодня…
— И что бы случилось?
— Я бы не сказала, что этот портсигар принадлежит Нине.
— Я повторяю, мне в голову не пришло, что он покажет тебе портсигар.
— Все равно ты не права.
Лидочка хотела сказать Марине: «Зато ты — чистой воды зануда», — но сдержалась. Марина имела право на нее обижаться. А уж обижается Марина со вкусом, с внутренней слезой, требуя полного раскрытия.
— А что же мне теперь делать? — спросила Марина, когда они подошли к платформе.
— Что ты имеешь в виду?
— Я должна позвонить Нине Абрамовне? Ну, пускай я ее не очень люблю, но она мне не сделала ничего плохого. Наверное, надо предупредить о портсигаре?
Лидочке было трудно ответить ей на этот вопрос. Сама она Нине не позвонила и теперь чувствовала себя неловко.
— Наверное, надо, — согласилась она.
— Ты как-то странно ответила, — насторожилась мышка, — ты со мной не согласна?
— Мне трудно ответить, — сказала Лидочка. — Но представь себе на секунду, что Нина в самом деле почему-то убила Сергея. Может, случайно. Может, вспышка гнева…
— Почему случайно?
— Потому что она не принесла с собой никакого оружия. А воспользовалась пистолетом Руслана.
— Ты думаешь, Сергей показал ей, где лежит пистолет?
— Не ей! Я не говорю «ей». Я не знаю, кто убил. Но представь на секунду, что это Нина. Правы ли мы с тобой, если не помогаем Анатолию Васильевичу найти убийцу? Ведь милиция и без того не горит желанием его отыскать. Они с радостью закроют дело и, как говорит капитан, уедут в отпуск. Справедливо ли это по отношению к Сергею?
— Не надо… — Лидочка увидела, что Марина плачет. Маленькие, едва заметные слезинки собирались в уголках маленьких глаз и быстро катились по щекам. Марина смущенно вытерла мокрые дорожки. — Прости. Но мне вдруг стало так жалко Сережу. Я его знала столько лет. Он так хотел увидеть свой роман напечатанным!
— Ты не ответила мне! — настаивала Лидочка.
— Я все равно позвоню Нине, — сказала Марина. — Пускай милиция ищет, я не мстительная. Сереже уже все равно, найдут убийцу или нет.
Уже в поезде, подъезжая к Москве, Лидочка вспомнила:
— А о чем он тебя еще спрашивал?
— Ты не поверишь, — вдруг улыбнулась Марина. — Он интересовался проблемами художественной литературы.
— Знаю.
— Наверное, у него в школе были трудности с сочинениями. Он выяснял, может ли писатель отразить в романе тайные страсти.