— А ведь я был глубоко убежден, что их увезли в лес.
— Я тоже, — сказала Лидочка. — А потом подумала: а что, если у меня нет машины или я не решаюсь ею воспользоваться, так как пожилые господа, которые живут на первом этаже, могут меня увидеть?
— Но это означает… — задумчиво сказал Слокам. Он не договорил и вместо этого спросил: — И вы начали ваше собственное расследование в саду?
— Нет, сначала на чердаке. Мне приснилось, что тела лежат на чердаке.
— Разумно, крайне разумно, — согласился инспектор. — Мне самому следовало об этом подумать. Но меня подталкивали к машине.
— Я вас никуда не подталкивала.
— Неужели? — поднял брови Слокам.
Это был не совсем вопрос, а то типично английское «неужели», которое скорее относится к междометиям.
— Чего он говорит? — забеспокоилась Валентина. — Надо бы переводить. А то вы все пользуетесь нашей необразованностью и за нашей спиной строите свои заговоры.
— Да не строим мы заговоры! — сказала Лидочка. — Я объясняла инспектору, почему решила заглянуть в сарайчик.
— И почему же? — спросила Валентина.
Василий сидел за столом. Он поднял пустую чашку, заглянул в нее и вздохнул тяжело и громко, как корова. Василий был бледный и потный — видно, переживал и устал от приключений.
— Потому что решила, что убить мог человек без машины.
— Ага, — согласилась Валентина. — А как же Иришка?
Лидочка перевела.
— Я понял вопрос, — ответил инспектор. — Мисс Кошко пока остается в Скотленд-Ярде. Она дает показания моему коллеге. Именно поэтому я вновь приехал без переводчика.
— Вы ее не мучайте, — попросила Валентина. — Девочка не знала, что творит.
— Все будет сделано в рамках закона, — заверил Валентину инспектор. — А что еще вам удалось найти?
— Ничего особенного, — быстро сказала Валентина.
— Вы не волнуйтесь, — сказал инспектор по-русски. — Если вы сказать правду, вам станет легко.
— Помнишь тот день, еще раньше, когда ты, Лидия, микрофон в кустах нашла? — спросила Валентина. — Тогда еще Иришка с тобой в сарайчик ходила. Вот она и обронила там сережку.
Валентина раскрыла руку — ладонь была потной, она давно держала что-то в кулаке.
На ладони блестела маленькая сережка — жемчужинка.
Лидочка вдруг испугалась, она не помнила, ходила ли Иришка в сарай, когда она нашла микрофон. Вылетело из головы. Но Слокам не дал додумать.
— Почему вы решили, что мисс Кошко потеряла свою сережку именно во время какого-то предыдущего посещения садового сарая?
— А то когда же?
— И вы ее тогда нашли?
— Я ее сегодня нашла. Мы с Лидочкой были в сарае, я думаю, что там блестит. И вижу — сережка. А я помню: в тот день я Иришку спрашивала, где сережка, которую тебе дядя Василий привез? А Иришка говорит, обронила. Вот я и запомнила.
— Большое спасибо. — Слокам вежливо улыбнулся и принял из руки Валентины сережку.
— Вы передадите Иришке? — спросила Валентина.
— Разумеется.
— А то мы с Василием, может, завтра на рассвете уедем. Но хотели вашего совета спросить.
— В чем заключается мой совет? — спросил Слокам.
— Как вы нам скажете: Иришку отпустят или нет?
— Не знаю, — сказал инспектор. — Это будет зависеть от развития событий.
— Потому что если отпустите, то мы уедем, — сказала Валентина. — Иришка взрослая, не пропадет, а нас дома дела ждут. А если…
— А если не отпустите, — вмешался Василий, — то нам придется здесь сидеть, дом стеречь. Нельзя же дом без присмотра оставлять.
Слокам выслушал эти заявления, но, видно, не отыскал в них того, что ожидал.
— И в чем же мой совет? — повторил он.
— Так уезжать нам или погодить? — спросила Валентина, не скрывая удивления перед умственной отсталостью инспектора.
— Я бы на вашем месте остался здесь, — дал свой совет инспектор.
— А если мы захотим уехать? — спросила Валентина.
«Ах как они испытывают нашего инспектора!» — подумала Лидочка. Где-то она слышала термин — «мозговой штурм».
Но английского инспектора было трудно подавить залпами тяжелой краснодарской артиллерии.
— Если вы захотите уехать, — все так же вежливо и ровно сказал Слокам, — я бы не советовал вам так поступать до окончания предварительного следствия.
— Им свидетели нужны, — пояснил жене Василий.
И Кошки стали пристально смотреть на инспектора.
Инспектор не подал виду, что трепещет под их тяжелыми взглядами.
— Лидии это тоже касается, — утвердительно заявила Валентина.
— Разумеется, пребывание миссис Берестоу в Лондоне на этот период остается обязательным.
— А он длинный, ваш период? — подал голос Василий.
— Это зависит от обстоятельств. Но думаю… — Инспектор оттопырил верхнюю губу, показал заячьи резцы. — Думаю, это займет немного времени. Совсем немного.
Он замер, ожидая, будут ли еще вопросы. И дождался.
— А кого подозреваете? — спросила Валентина.
И тут наступила тяжелая пауза, потому что Лидочка мысленно подсказывала инспектору. Валентина и Василий тоже мысленно подсказывали инспектору, а у инспектора было свое мнение.
Лидочке показалось, что в томительной, безмолвной борьбе прошло полчаса, прежде чем инспектор произнес:
— Я подозреваю вас, миссис и мистер Кошко. И потому мне хочется задать вам несколько вопросов.
— Вот это лишнее, — сказала Валентина быстро, будто ждала подобного заявления со стороны инспектора и, когда оно наконец прозвучало, ей стало легче. — Мы без нашего адвоката вам слова не скажем. А то подстроите гонения на честных людей.
— Помолчи ты со своим адвокатом, — медленно сказал Василий. — Обойдемся без адвокатов. Пускай спрашивает. Нам скрывать нечего.
У Лидочки словно гора с плеч свалилась. Ей все казалось, что у нас дома следователь давно бы уж все сообразил, вычислил, но психология английского инспектора была настолько чужой и путь его мыслей был настолько непонятен, что Лидочка допускала: он не видит некоторых давно ставших для нее очевидными доказательств вины краснодарских родственников.
Они оказались хитрее Слокама, а ей, Лидочке, заниматься подсказками не к лицу. Может быть, англичанка на месте Лидочки давно бы уже сообщила инспектору о своих подозрениях, но русские люди воспитаны иначе. Для англичанина инспектор — представитель обязательной и, в принципе, справедливой власти. Для русского милиционер или следователь — представитель власти неправедной и фигура, чаще всего доверия не заслуживающая. Свидетель может быть более заинтересован в справедливости, чем следователь. И лучше промолчать…