— Что-то не так? — спросила она, когда он взял ее за руку, чтобы проводить в новые покои.
— По-моему, все как должно быть. Вы высокородная принцесса, а я ваш покорный слуга.
Алана прищурилась: в голосе Кристофа звучал нескрываемый сарказм.
— Значит, вот как? Сердишься потому, что я с самого начала была права, а ты упорно отказывался мне верить?
Он в своей привычной манере тащил ее за собой и не отвечал. Возможно, потому что находил вопрос несправедливым и заданным в раздражении. Но она уперлась. Ей не нравилось его подчеркнутое отчуждение.
— Что? — спросил он наконец, останавливаясь, когда она отказалась идти дальше.
Она взглянула на него. Как же он красив! Ослепителен. Но внешняя красота еще ни о чем не говорит. По характеру он злобное животное, которое слишком часто вырывается наружу. Но ведь он мог быть и нежным, и добрым...
Алана тихо вздохнула.
— Ничего, — пробормотала она вслух и снова пошла вперед.
Отведенные ей покои были слишком роскошно обставлены... впрочем, принцесса, наверное, должна жить именно так. Хотя пока она не чувствовала себя принцессой и вряд ли почувствует. Слишком большая комната, горничные, ожидавшие ее приказаний. Она переоделась к ужину и села на большую мягкую кровать, погруженная в невеселые мысли.
В дверь постучали. Ей вдруг поскорее захотелось вновь встретить отца и познакомиться с его женой. Но на пороге стоял он, такой же хмурый и неприветливый, и у нее мгновенно испортилось настроение.
— Почему именно ты должен меня сопровождать? — вырвалось у нее. — Я наконец во дворце, и тебе не обязательно меня охранять.
— Молчите, — перебил он, хотя не слишком раздраженно. — Слишком много жалоб... принцесса.
— И на это есть причина! Твое поведение просто возмутительно! Если больше не хочешь меня охранять, так и скажи моему отцу! Наверное, считаешь, что у тебя и без того много дел, и я даже соглашусь с этим.
— Мне был отдан приказ. И не подбивай меня отказаться его выполнять.
Она нахмурилась, не совсем понимая, о чем он:
— Подбивать тебя забыть свой долг? Но с тобой этого произойти не может. Просто тебе не нравится меня охранять, поскольку приходится делать это даже во дворце. Если тебе это надоело, я поговорю с отцом.
Кристоф еще больше помрачнел и снова взял ее за руку.
— Не стоит говорить об этом. Мой долг охранять тебя, и это не просто работа, а большая ответственность. Сможешь ли ты преодолеть свою неприязнь ко мне и смириться с этим?
Алана поспешно сжала губы. Самой большой ее претензией было его обращение с ней. Как с чужой... нет, как с принцессой.
Окончательно разозлившись, она попыталась пойти вперед, хотя не знала дороги. Но, увидев восьмерых стражников, стоявших перед высокими двойными дверьми, поняла, что может остановиться.
Стражники не открыли перед ней дверей, несмотря на присутствие капитана. Но и Кристоф не шагнул вперед. Взглянув на него, она увидела, что тот снимает с рукояти сабли небольшой мешочек.
— Вот, — сказал он, протягивая мешочек ей. — Это привезли мне сегодня. Найдено в доме вора.
Мешочек был грязным, потрепанным и принадлежал не ей, а тому стражнику. Внутри что-то сверкало. Это оказались ее драгоценности.
— А браслет?
— Не нашли. Кто-то добрался до драгоценностей раньше моих людей.
— Полагаю, им потребовались доказательства.
— Ты все еще считаешь, что Ренье пытался убить тебя, хотя он признался во всем, кроме этого.
— Какое преступление из всех им совершенных — самое тяжкое?
— Верно.
— Впрочем, сейчас это не важно, ведь мое присутствие перестало быть тайной, — пробормотала она, не в силах скрыть, как сильно нервничает.
Он хотел коснуться ее щеки, но поспешно отдернул руку.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, — прошептал он, открывая перед ней дверь. Но не последовал за ней в комнату. Поняв, что его нет рядом, она оглянулась.
— Ты не войдешь?
— Меня не приглашали.
Она так и не поняла, что означала его улыбка. Сожаление? Нежность?
Но тут до нее дошло, что Кристоф, вероятно, рад немного побыть один. Без ее постоянного присутствия.
Раздраженная этими мыслями, она бросила:
— Вот и прекрасно. — Захлопнула дверь у него перед носом.
Но пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем приблизиться к столу. Кристоф вел себя так, словно они едва знакомы. И скорее всего потому, что правота ее слов подтвердилась. Неужели он считает ее настолько выше себя, что больше не может быть с ней самим собой? Но его холодность так бесила ее, что она не могла сосредоточиться.
Никола поспешила навстречу с распростертыми объятиями и сияющей улыбкой на прекрасном лице. Тепло обняв Алану, она прошептала:
— Ты не представляешь, какое счастье доставило нам твое появление и какой груз снят с моих плеч! Теперь я не единственная, кто ответствен за продолжение рода моего мужа! Если позволишь, мы станем лучшими подругами.
Алана радостно улыбнулась. Она не ожидала такого теплого приема от мачехи, но не сомневалась в искренности каждого ее слова. Новая подруга. Да, она тоже чувствует родство душ!
Сияющий отец настоял, чтобы они уселись рядом с ним, и протянул Алане миниатюрный портрет ее матери. Взглянув на портрет, она расплакалась. Неудивительно, что он с первого взгляда признал в ней дочь! Различие было только в цвете волос и нарядах: платье матери-блондинки казалось старомодным.
— Поразительно, не так ли? — спросил он.
— Верно, — рассмеялась Алана, вытирая глаза. — Если бы Кристоф подвел меня к кому-то из тех, кто знал ее. Возможно, мы встретились бы куда раньше.
— Мы оба были убеждены...
— Знаю, — поспешно заверила она. — Все хорошо, что хорошо кончается. И Кристоф все разгадал.
— Согласен, Кристоф — герой дня, — пробормотал отец, но без особого энтузиазма, и Алана опять, как в тронном зале, почувствовала, что он по какой-то причине рассержен на Кристофа. Она хотела спросить почему, но тут дверь открылась: очевидно, ужинать предстояло не в тесном семейном кругу.
Она скрыла разочарование, когда к столу подошла Юберта Браслан. Но каково же было ее потрясение, когда оказалось, что отец и мачеха считают Юберту своим дорогим другом. Но она скоро поняла почему. Кто бы не полюбил столь милую старую леди?! И Юберта принадлежала к роду Брасланов не по крови, а через брак. Эрнест Браслан женился на ней и провозгласил своей королевой. Юберта даже поплакала немного от радости по поводу воскрешения Аланы из мертвых и была так счастлива за Фредерика, обретшего дочь.