«Вот это сильно! — мрачно подумал Трикс. — Обычно все останавливаются на „в-третьих“, а он пошел дальше!»
— В-четвертых, ты пытаешься завлечь и поразить слушателей и самого себя пустой кровожадностью. «Соки вскипели… разрывая Алхазаба на части…» — передразнил Прозрачный Бог. — Да видел ли ты настоящую битву, мальчик? Настоящую кровь, разрубленные тела? Слышал ли ты стоны и проклятия умирающих? Нет, нет и нет! Если бы твое заклинание сработало и меня впрямь разорвало бы на части — ты бы выблевал на песок свой сегодняшний завтрак и вчерашний ужин, а потом не мог бы спать целую неделю от жутких кошмаров! Итак, ты плохой волшебник, ты даже не волшебник, а так себе — самонадеянный недоучка, криком и ужасами пытающийся произвести впечатление на людей. И все твои друзья это понимают. Я сказал!
Кочевники взвыли от восторга. Трикс почувствовал, как у него задрожали коленки. Алхазаб сказал то, о чем и он сам временами думал. То, что ему порой высказывал Щавель…
Неужели он и впрямь никудышный волшебник, вздумавший тягаться с великим мастером? И этим обрекший на гибель своих друзей?
Алхазаб ждал, презрительно глядя на Трикса.
Трикс посмотрел на Тиану. Та с испугом смотрела на него. Трикс перевел взгляд на сцену. Комедианты, опустив руки, прятали глаза. Гномы опустили головы. Даже големы, казалось, поникли. И только Гавар, с высунутым языком и растянутыми руками-ногами мычал, пытаясь что-то сказать…
«Он прав, — подумал Трикс. — Он прав… и мои друзья это понимают. Они уже не верят в меня. Никто в меня не верит. Я недотепа, непоседа, недоучка. Ничего у меня толком не получается, вечно я лезу куда не надо, ничего толком не знаю…»
— Трикс, он врет! — неожиданно разнесся над оазисом тонкий голосок Халанбери. — Ты великий волшебник! Я в тебя верю! Он просто всех закол…
Голос стих, будто кто-то спохватился и зажал рукой рот Халанбери. Гавар принялся кивать, насколько ему это позволяли магические путы.
«Он просто всех закол… Заколол? Заколебал? За… Заколдовал! — Трикс вскинул голову. — Ну конечно же! Хоть мы вроде бы и не колдуем, а просто ругаемся друг с другом, но мы волшебники. И магия Алхазаба действует и на моих друзей. Только Гавар не поддался. Может, потому что он мертвый. Или потому что он мне не друг?»
— Спасибо тебе, уважаемый Алхазаб, за разбор моего волшебства, — ответил Трикс, разводя руками. — Как-то даже и не пойму, с чем спорить? С тем, что в волшебстве моем много чувств и эмоций? Так вся наша жизнь состоит из них! Что же удивительно, что в магии моей, которая есть суть от сути жизни, звучат чувства? Перечисления тебя смущают? Жизнь наша исчислена и ритмична. За весной приходит лето, за летом осень, за осенью зима, за ней снова весна! Час за часом, минута за минутой, миг за мигом идем мы по дороге жизни в вечность — и только там, в вечности, все остановится и больше не будет перечислено. Магия моя, жива, и в ней есть свежая зелень весны, горячая желтизна лета, серая хмарь осени и… (тут Трикс на мгновение осекся, сообразив, что в Самаршане снега даже зимой не бывает)…и туманный хлад зимы. Ты смеешься над тем, что в моих заклинаниях звучат слова «коварный» и «безжалостный»? Но это те слова, которые неразделимы с тобой, Алхазаб! Ты упрекаешь меня в кровожадности? А кто уничтожил лучших колдунов Дахриана? Кто заставил бедных, голодных голубей отнести обратно к султану останки его убийц? Нет, Алхазаб, не тебе упрекать меня в жестокости! Нет, Алхазаб, не тебе ругать мою магию… ведь ты — вообще не волшебник!
Все — и кочевники, и гномы, и комедианты — разом ахнули. Даже Алхазаб от удивления вздрогнул.
— Я — не волшебник? — переспросил он.
— Ты — не волшебник! — подтвердил Трикс. — Ты магоман!
— И что это значит? — презрительно спросил Алхазаб.
— Ты никогда не учился магии, — сказал Трикс. — Ты даже с чужой магией толком не знаком. А зря! Волшебство давным-давно стало точной наукой и все волшебники измерены и классифицированы. Так вот…
Вокруг было очень тихо, и Трикс радостно понял, что захватил внимание слушателей. А что может быть лучше для мага, чем тысячи внимательных слушателей? Да ничего лучшего не бывает! Особенно если противник по недомыслию сделал твои слова доступными для всех собравшихся!
— Самый распространенный вид волшебников — это маги. Самаршанцы называют их колдунами, северяне — шаманами, горцы — чародеями. Но все они суть одно — люди, умеющие своими словами творить волшебство. Какое-то у них получается лучше, какое-то хуже, но магу подвластно все. Их, как правило, и называют волшебниками в народе… Во-вторых, существуют чудодеи, они же — волшебники односторонне развитые. Это те волшебники, чье дарование позволяет творить лишь один вид волшебства — к примеру, лечить подагру или превращать тыквы в кареты. Ну а третий вид — волшебники бесталанные или магоманы. Искренне желая колдовать и бойко придумывая заклинания, они на самом-то деле не способны придумать ничего нового и необычного. Но вера их в себя так велика, что даже магоманы могут чуточку подколдовывать, творя заклинания слабые и непрочные.
Алхазаб рассмеялся:
— Ты сам себе противоречишь, мальчишка! Это у меня-то слабые и непрочные заклинания? У меня, Прозрачного Бога? Да я едва узнал, как делается магия, сказал: «Пусть отныне никакие заклинания, а также никакое человеческое оружие, огонь и вода, когти и клыки, руки и ноги, предметы быта и природные катаклизмы не смогут причинить мне вреда!» И с тех пор я неуязвим ни для магии, ни для грубой силы!
— Да, это так, — кивнул Трикс. — Но не потому, что заклинание твое имело какую-то силу. Тысячи лет маги наколдовывали себе защиту, истерев все слова начисто. И твое заклинание ничуть бы тебя не защитило. И даже тысячи верящих в тебя воинов не смогли бы сделать заклинание настолько сильным! Каковы твои заклинания? «Несокрушимые узы сковали твои руки и ноги, витамант! Твой гнусный язык раздулся и уже не может пошевелиться!» Да это же курам на смех, Алхазаб! Те же самые эмоциональные и простые слова, к которым ты придирался в моей магии! Самые простые слова, в них нет ничего необычного, ничего затейливого и интересного!
— Магия проста для меня и я не нуждаюсь в лишнем украшательстве! — резко ответил Алхазаб.
— Да не магия для тебя проста! — насмешливо сказал Трикс. — Это ты — прост, Алхазаб! Я долго думал, как ты смог так быстро стать таким сильным магом. Какой бы ни был у тебя талант, но невозможно сразу всему научиться! А потом… потом я с друзьями прошел твоим путем. И знаешь, что я заметил? Я не смог догадаться, как открыть дверь в подземное царство гномов. И мой учитель, мудрый волшебник, не смог. А вот мой приятель, совсем еще мальчишка — сумел! И дальше, когда мы шли по твоему пути, я положился на его выбор — и он каждый раз поступал так, как поступаешь ты! И пусть у него оказались невеликие способности к магии, он, пройдя твоим путем, стал чудодеем!
— Что ты хочешь сказать? — излишне громко закричал Алхазаб.
— Твоя жестокость заставила меня думать, что ты злодей, не ценящий человеческую жизнь, — продолжал Трикс. — Но ты оказался и добрым, и жестоким одновременно! Ты желал всем добра и ради этого готов был поработить весь мир! Одних ты казнил, других награждал — без всякой логики. Да кто же так себя ведет? У тебя нет даже одной жены, хотя любой вождь уже окружил себя целым гаремом!