— На том конце оазиса… пять человек, двенадцать верблюдов… — Аннет зевнула и прилегла на песок.
Трикс только вздохнул и принялся одеваться.
Это был явно не тот караван, про который упоминал Зуа Хамид. Судя по грузу, шел он не во владения Маркеля, а в Дахриан. На грузовых верблюдах были навьючены тюки с льняными тканями, которые в Самаршане ценили, но производить не умели, деревянные короба с клеймами гномьих мастеров (гномы не раз пытались обосноваться в Самаршане, но рыть шахты в песке так и не научились), травяные плетенки, скрывающие в себе эльфийские диковины (эльфы в Самаршане тоже не селились, после того, как обнаружили, что эльф-лучник, сидящий на пальме, вызывает у окружающих не трепет и уважение, а гомерический хохот).
Вели караван смуглые самаршанцы — толстый бородатый купец в цветастых одеждах, его молодой бородатый помощник (скорее всего, по местной традиции, племянник — считалось, что чужой человек будет с молодым торговцем слишком строг, а родной отец избалует). Охранников было всего трое, но это были суровые воины пустыни, замотанные с ног до головы в белые некогда одежды — только поблескивали в узкой щели бурнуса настороженные черные глаза.
При появлении Трикса (магический посох, дабы не пугать мирных жителей, он нес под мышкой) караванщики насторожились. Охранники положили ладони на рукояти кривых сабель (говорят, что поначалу у местных кузнецов просто не получались прямые мечи, а потом они решили, что и кривая сабля неплохо рубит), юноша-подручный взялся за увесистую дубинку, сам же купец вышел вперед и оправил бороду.
— О, радость моих глаз, отрада моего сердца, чудный незнакомец, встреченный в диком месте… Ответь мне, не являешься ли ты могучим драконом, посредством великой магии обратившимся в человека?
— Нет, я вовсе не дракон, — смущенно сказал Трикс. — Я просто ма… юноша.
Ободренный караванщик подошел поближе и внимательно осмотрел Трикса.
— О, не являющийся драконом отрок… ты миловиден лицом и довольно жилист, но не производишь впечатление свирепого воина. Что же ты делаешь один посреди страшной пустыни, где тебя может схватить любой честный торговец и продать на невольничьем рынке за двадцать пять серебряных динаров?
— За двадцать, — поправил караванщика племянник.
Триксу это уточнение почему-то не понравилось.
— Я прилетел сюда со своим драконом, о честнейший из торговцев, — ответил он. — Для нас, волшебников, это излюбленный метод передвижения.
Во взгляде караванщика появилось сомнение.
— О, сильнейший из сильных… не смею подвергать твои слова сомнению, но обычно волшебники делают так… — Он развел руками. — Фьють — и перенеслись в другое место.
— Это если они… то есть мы, спешим, — сказал Трикс. — А чтобы насладиться красотами природы, мы путешествуем неспешно.
Купец оглянулся на бескрайнюю пустыню и почесал кончик уха.
— О, сколько мудрости в твоих словах… — со скепсисом произнес он.
Трикс заметил, что охранники стали неторопливо расходиться, окружая его кольцом. Ну, ладно, не кольцом, треугольником, но Триксу стало как-то не до геометрии.
Он достал из-под мышки магический посох и что было силы треснул им по песку.
Эффект был неожиданный. Как правило, посох преспешника при ударе о землю светится, искрит и издает шипящие звуки — в общем, эффект примерно такой, словно колотишь о землю тлеющей палкой и случайно попадаешь по змее. Но при соприкосновении с песком оазиса — то ли из-за непривычной поверхности, то ли из-за иного уровня магии в почве, то ли из-за долгого проживания в этом месте драконов — посох повел себя необычно.
Из земли струей ударил чистейший родник, посох в руках Трикса изогнулся и зашипел, а росшая рядом пальма покрылась цветами.
Охранники убрали руки с сабель и сделали вид, что прохаживаются, разминая затекшие ноги. Племянник караванщика принялся чистить верблюда. Караванщик выпучил глаза и произнес:
— О, наказание моих грехов… ты и впрямь великий маг!
Трикс, опасливо поглядывая на посох, кивнул.
— О, добрейший и снисходительнейший… — Купец помедлил. — Дозволено ли мне будет обращаться к тебе без междометия «о» в начале каждой фразы и цветастых эпитетов?
— Конечно, дозволено, — согласился Трикс.
— Спасибо большое, — кивнул караванщик и протянул Триксу руку. — Скрепим наши добрые отношения рукопожатием?
— Ну… давай… — Трикс обменялся с купцом рукопожатием.
— Не держишь ли ты на меня зла? — энергично тряся ладонь Трикса, спросил купец.
— За что?
— Как за что? За то, что мы собирались коварно напасть на тебя, связать, отвезти в Дахриан и продать на невольничьем рынке!
— А вы собирались так поступить? — поразился Трикс.
Во взгляде купца появилось искреннее уважение.
— Только сильный человек способен простить неуважение! — воскликнул он. — Но надо быть не просто сильным, а еще и мудрым человеком, чтобы сделать вид, будто вообще не заметил неуважения! Я — Васаб Куркум, скромный торговец из Дахриана. Окажи мне честь, будь гостем на моем привале, а если захочешь — спутником в дороге и хозяином в моем доме! Клянусь честью отца, что не замыслю против тебя дурного!
— Спасибо, — ответил смущенный Трикс. — С удовольствием…
— Эй, свирепые дети пустыни! — крикнул караванщик охранникам. — И ты, позор моего рода… Ставьте палатки, накрывайте стол. Сегодня будем пировать! Наш гость — великий волшебник!
Охранники засуетились. Купец тем временем смущенно посмотрел на бьющий под ногами родник и сказал:
— Только в сказках про такое читал, честное слово… Как это было бы полезно в пустыне… а дело в посохе или в тебе?
— Во мне. Посох без мага — что меч без рыцаря.
— Мудрые слова! — Васаб возвел глаза к небу. Потом дружески обнял Трикса за плечи и прошептал на ухо: — Не подумай, что я коварный злодей. Понимаешь, все дело в историко-культурно обусловленных особенностях нашего общества. Если бы я не попытался захватить тебя в рабство, меня стала бы презирать охрана и собственный племянник. На самом же деле я очень доброжелательный и даже отчасти сентиментальный человек. В Дахриане я содержу приют для старых верблюдов, отдаю положенную долю — пятнадцать процентов от доходов минус расходы — своей прибыли вдовам и сиротам. Вечерами сочиняю стихи и играю в нарды. Так что… не держи зла, могучий отрок.
— Да я ничего. — Трикс неловко высвободился из объятий купца и попробовал увести разговор в сторону. — А почему вы ко всем обращаетесь с этими «о» и цветастыми э… э…
— Эпитетами, — подсказал купец. — Понимаешь, в давние времена, когда наши народы попробовали перестать воевать и начать торговать, мы плоховато знали ваш язык. «О» служило для того, чтобы можно было подумать и составить в уме правильную фразу. А все эти красивые слова — так, для охмурения покупателя. На самом деле это уже давно не работает и не нужно. Но традиция осталась. А традиции мы чтим.