Слушая его, Антон машинально покусывал фильтр сигареты. Рука в кармане пальто сжала теплую рукоять импульсного пистолета.

— Да, досталась тебе работенка. И все из-за моей тетки… Слушай, а на кристаллодисках действительно ее воспоминания?

— Не знаю, ее или не ее, бред там какой-то. Я, конечно, немного полюбопытствовал, но…

— Ладно, ты скажи, мы с тобой можем договориться? — Антон мял пористую рукоять «Гюрзы», не доставая пока ствол.

— О. чем?

— Я покупаю у тебя диски, взамен ты поставишь новые, исправные, — тебе не нужно будет вычищать воспоминания моей тетушки, а я получу память о ней?

Техник некоторое время думал, потом осторожно заметил:

— Так дорогие они. Почти по девятьсот кредитов.

— Ну память-то, сам понимаешь, дороже… Тетка-то была любимая, единственная, видно, чувствовала скорую кончину, вот и прилетела навестить перед смертью, а мы толком и поговорить не успели.

— Ну если так… — парень с сомнением покосился на Полынина. — Только давай сразу, мне к утру машину сдавать из ремонта.

— Сколько испорченных дисков? — поинтересовался Антон.

— Два.

Антон вытащил руку из кармана пальто.

— Вот тебе три штуки. По полторы за диск. Устроит? По глазам было видно — не просто устроит, а очень даже устроит. Антон не сомневался, что замену проданным кристаллодискам техник найдет, не прибегая к покупке новых носителей информации, а все деньги положит в карман, ну да это его дело.

— Идет, — техник без дальнейших разговоров полез в нутро флайера «Скорой помощи», и его поспешность выдавала справедливое опасение — вдруг этот чудак передумает платить три тысячи за бредовые обрывки памяти скончавшейся старухи?

Нет, Антон не собирался передумывать. Из всего случившегося за последние несколько часов, он был откровенно рад лишь одному обстоятельству, тому, что не пришлось прибегать ни к каким силовым мерам.

После Хабора он долго не мог «влиться» в мирную, созидательную жизнь и быстро, слишком быстро для нормального обывателя терял терпение. Потому, наверное, и не любил общество, а предпочитал одиночество, общение с машинами, и работу себе выбрал в соответствии с этим: не криминал, но где-то на грани фола, на зыбкой, порой неразличимой черте между законом и беззаконием, в черном, лишенном звезд провале, именуемом «Рукав Пустоты», где среди обломков разорванных древними катаклизмами планет кружат в гробовой тиши вакуума немые останки древних цивилизаций.

— Вот, — техник вылез из кормового отсека с двумя кристаллодисками в руках.

Глава 6

Аллор. Квартира Антона Полынина.

Домой Антон вернулся в начале четвертого утра.

«Гранд-Элиот» мягко съехал по пологому пандусу в тускло освещенное дежурными лампами пространство общественного гаража.

Автопилот загнал машину в бокс с номером квартиры Полынина. В принципе, Антон мог выйти раньше, у подъезда, перепоручив парковку автоматике, но на улице по-прежнему шел дождь, а он не хотел мокнуть, решив, что воспользуется лифтом, который вел на жилые уровни небоскреба из промежуточной технической секции.

Такое поведение Полынина разочаровало двоих, поджидавших его в тени подъезда людей.

Один из них выругался на незнакомом, режущем слух языке, второй молча толкнул напарника к дверям, под дождь.

Оба были вооружены — что-то выпирало из-под серых плащей, скрадывавших фигуры, словно балахоны древних пилигримов.

Пока они пытались сориентироваться в сумраке общественного паркинга, Полынин уже вошел в лифт и нажал кнопку нужного этажа.

Услышав легкий свистящий звук удаляющегося вверх подъемника, двое преследователей яростно заспорили на том же языке, судя по жестам, упрекая друг друга в некомпетентности. То, что они являлись дилетантами в вопросах слежки, уже не вызывало никаких сомнений. Не зная номера квартиры Полынина, они все же сумели принять одно здравое решение: продолжая переругиваться, кинулись к технической лестнице.

Расчет был прост: в эти утренние часы лифт должен еще долгое время оставаться на том этаже, куда поднялся Полынин.

Антон не видел этой суеты, образовавшейся за его спиной. Забрав урну с прахом Сары Клеймон и два приобретенных за баснословную сумму кристаллодиска, он поднялся на сто семнадцатый этаж и вошел в квартиру, которую снимал в этом доме вот уже четыре года подряд.

…Свет зажегся автоматически.

Антон скинул пальто, прошел в комнату. РИГМА все еще моргала приводами, что-то перетасовывая на своих постоянных запоминающих устройствах. Судорожное помаргивание индикаторов не понравилось Антону — он не любил, когда машина начинала жить «своей жизнью», совершая множественные операции без ведома и контроля с его стороны.

Поставив урну с прахом и два кристаллодиска на свой рабочий стол, где был установлен второй, изолированный от сети компьютер, Антон принес из кухни большой пакет из черного пластика, предназначенный для упаковки мусора, и расстелил его на столе.

Прикурив, он некоторое время сидел, вновь мысленно перебирая события этого вечера и ночи.

Все казалось ему слишком странным, необъяснимым. Полынин не мог проследить связи происходящего со своей работой на Роглеса, и, в конце концов, ему пришлось сделать определенный вывод: волна событий пришла из прошлого, она началась не тут, не на Аллоре, и, вероятно, долгие годы катилась через миры, пространство, чьи-то судьбы, чтобы вот так настичь его, десять лет спустя, прямым упоминанием о Паше Сытникове, по кличке Морок, которого он вытащил из боя на Хаборе и сам лично погрузил в эвакуационный модуль с прощальным возгласом: «Держись, Паша, я найду тебя!»

Он не любил вспоминать те дни. Слишком много крови было пролито на Хаборе из-за предательства властей предержащих, из-за тайных коррумпированных связей, что пронзали структуру старой Конфедерации… и еще очень долго выжившие бойцы, кто хоть мало-мальски интересовался политикой, не могли отделаться от чувства, что они сыграли роль марионеток, пушечного мяса в обыкновенной бандитской разборке, происходившей на каком-то недосягаемом простому смертному «высшем уровне».

Где-то назначались встречи, решались вопросы, делились сферы влияния и интересов, а там, на Хаборе, куда их кинули с орбиты, все складывалось по-другому: там лилась кровь и погибали молодые парни, там рассудок низводился до состояния полного зверского отупения, и те, кто вышел оттуда живым, навечно унесли в своих душах это страшное клеймо…

Планета Хабор. За несколько часов до эвакуации.

Это была четвертая контузия.

Взрывом Полынина отбросило от набитых песком мешков, осколки просвистели мимо, но он уже не слышал их визгливого рикошета. В глазах потемнело, мир на несколько секунд погрузился в черно-красную мглу, потом зрение вернулось, но слух нет.