Внезапно к нему вернулся отвратительный страх, такой же, как в первые минуты после десанта на Хабор. Пожирающее остатки мужества, отвратительное чувство показалось ему не порождением реальности, а мгновенной вспышкой памяти.
Потом пришла иная, еще более неприятная мысль.
«Присказка о том, что хуже не будет, неверна», — корчась на полу, подумал он. — «Будет. Будет еще хуже…» Он знал, как обращались ганианцы с пленными, и в душе не нашлось ни одного аргумента против страшной перспективы пыток. Пока что спасительное забытье, наступившее сразу после взрыва АРК, избавило его от мук и издевательств, но теперь им, наверное, займутся всерьез, сначала ради информации, а потом уже так, для забавы, чтобы накормить свои звериные инстинкты, в тысячный раз повязаться друг с другом кровью, во славу мифического Шииста…
Антон давно не испытывал такого состояния, когда чувства, мысли, да и само тело неподконтрольны ему. Словно изломанный человеческий манекен, он лежал на холодном, сыром полу и ждал своего мучительного конца, прислушиваясь к шорохам и другим звукам, которые доносились из темноты.
Ничего… Ни хрена не слышно, ни шагов, ни голосов, только капает где-то вода, да хриплый звук собственного дыхания рвет напряженную, гулкую тишину прямоугольного помещения с голыми бетонными стенами и шероховатым полом.
Полынин вдруг вспомнил последние минуты боя на Хаборе. Тогда он был готов расстаться с жизнью, продать ее как можно дороже… а теперь?
Он лежал в темноте, раздавленный, как червяк, беспомощный, бессильный, вбирая избитым телом могильный холод сырого бетонного пола.
Сознание постепенно освобождалось от страха.
Мысли Антона не изменились, просто чувства стали тупее, словно разум баюкала страшная колыбельная безысходности.
О том, что это действительно так, Полынин еще не догадывался.
В узкой длинной бетонной коробке без окон, с одной дверью, закрытой снаружи на ржавый засов, находилось еще одно существо.
Именно существо, потому что инсект не мог быть причислен к разряду гуманоидов.
Он сидел на куче тряпья в противоположном конце погруженного во мрак пенального помещения и тихо раскачивался из стороны в сторону. Тьма не позволяла ему разглядеть распластавшегося на полу человека, язык инсектов не имел ничего общего с речью людей, но разумному насекомому не было нужды в свете и звуке — этот биологический вид обладал одной уникальной способностью: инсекты являлись врожденными телепатами.
Полынин также не видел, что творится вокруг. Его разум и тело обессилели. Ощущение реальности, вернувшееся к нему на короткое время, вновь ускользало, и он был рад этому. Полузабытье дарило облегчение, отстраненность, но до полной потери сознания не доходило — что-то постоянно удерживало разум на зыбкой грани реальности, не позволяя ему погрузиться в пучину беспамятства.
Антон так и не понял, в какой миг это нечто обнаружило себя — просто среди его больных мыслей возникла еще одна:
«Здравствуй, человек…»
Это был голос, родившийся в голове, и поначалу Антон воспринял его как часть собственного бреда, потом, секунду или две спустя, запоздало оценил эту реплику и…
Тишина.
Звонкая тишина наступила вокруг: исчез звук назойливой капели, исчезло все, что могло помешать его сознанию сосредоточиться.
Исчезла боль, а вместе с ней ушел страх.
«Это душа отделилась от тела, или как?..»
Среди гробовой ненатуральной тишины вдруг раздался громыхающий перестук, похожий на давно позабытое впечатление детства: маленький мальчик, по имени Антон, идет по асфальтированной дорожке парка и тянет за собой огромный пластмассовый самосвал, колеса которого издают характерный, ни с чем не сравнимый звук.
Затем он услышал скрип отодвигаемого засова, визг петель, и на пол камеры упала косая полоса неяркого желтоватого света.
Еда…
По бетонному полу проскрежетала тарелка.
Принесший ее был человеком, но отчего-то очень низким, похожим на карлика.
Мир по-прежнему окутывало облако нереальности, будто кто-то посторонний удерживал в стороне все лишние проявления сущего — оставался только обессилевший Антон, чашка на шероховатом бетонном полу, косой луч света, а в нем человек, который принес еду: калека, у которого отсутствовали нижние части обеих ног по самые колени!.. Он передвигался на доске, к которой были приделаны четыре колесика, изготовленных из обыкновенных подшипников, вынутых из какого-то механизма, — это они издавали тот самый скрежещущий звук, породивший воспоминание далекого детства… Его лицо, обросшее бородой, в которой клочьями пробивалась седина, в первый миг показалось Полынину незнакомым, но, приглядевшись, он понял — это Паша… Изможденный, отрастивший бороду, худой, как скелет, Паша Морок!..
Рот Антона раскрылся в немом крике, но та же сила, что удерживала реальность в полуматериальном состоянии, не позволила ему закричать, и вместо того, чтобы растратить остатки сил на бесполезный рывок и крик, Полынин остался лежать на холодном полу, слушая вновь возникший в его голове голос:
«Это не тут… Ты узнал его, но это не тут… На соседнем астероиде…»
Антон с усилием открыл глаза. Действительно, в камере было темно, металлическую дверь никто не открывал…
Не было ни луча света, ни чашки с едой, ни состарившегося, изможденного Паши Морока.
Была тьма и назойливая капель.
И еще — слабое шевеление в дальнем углу пеналообразного узилища.
— Кто ты?.. — Едва шевеля разбитыми губами, просипел Антон.
Ответ пришел в форме мысли:
— Хорн… По-вашему, инсект…
Инсект…
Некоторое время Антон переваривал эту мысль, потом собрался с силами и снова спросил тихим, свистящим шепотом:
— Что ты сделал со мной? Это ты показал мне Пашу?
— Да, — спокойно отозвался мысленный голос. — Я увидел, что ты ищешь его в своих мыслях, и узнал возникающий в твоей голове образ. Недавно человека по имени Павел содержали тут, потом перевели в другое место.
— Ты что, читаешь мои мысли?
— Не все. Только самые яркие, те, которые ты не контролируешь.
Антон на секунду затих, собираясь со своими, уже контролируемыми мыслями.
О том, что инсекты являются врожденными телепатами, было известно давно, и если в темноте действительно скрывается представитель расы насекомых, то в их мнемоническом контакте нет ничего сверхъестественного.
— Ты тоже пленник? — не разжимая губ, мысленно спросил Антон.
Эксперимент удался, потому что инсект услышал его и ответил:
— Да. Они используют меня как переводчика при допросах. Я для них универсальное средство общения плюс живой детектор лжи… Ты понимаешь этот термин?