— До Энтони Грина вы тоже добрались? — спросила я.
Элейн еще не успела опустить голову и как глянет на меня своими фанатичными глазами — я даже пожалела, что спросила. Но потом она снова склонилась над шитьем и спокойно ответила:
— Это было еще до меня. Правда, я слышала, с ним пришлось нелегко.
— Почему? — не унималась я.
— Почему да почему, — насмешливо бросила Элейн. — С ума сойти можно, какие дети приставучие! Да этот глупый, беззлобный человечишка, насколько мне известно, не желал понимать, что не все на свете такие, как он!
— Что в этом плохого?! — закричала я.
— Ничего, если, конечно, ты такой, как все, — ответила Элейн. — Лично я не желаю, чтобы со мной обращались как с Ларри, нет уж!
Я ее не поняла. И хотела спросить, но она рявкнула:
— Я тебе сказала — я сюда не разговаривать пришла! Еще одно слово — и я заставлю тебя замолчать! Думаешь, не смогу?
Я так не думала и разговаривать перестала. Утро тянулось несколько лет, пока Ларри с мамой не втащили тетушку Марию обратно в переднюю. Элейн угрюмо глянула на меня и ушла, когда услышала, как они открывают входную дверь.
Вот мне и пришлось ждать до после ланча, когда все наверняка будут сидеть за кружевными занавесками и шпионить за мной. Но в итоге получилось совсем неплохо: тетушка Мария дала маме свободный вечер.
— Пойдите подышите свежим воздухом, дорогие, — сказала она нам с мамой. — Я прекрасно справлюсь одна.
Думаю, она хотела поговорить со своей свитой о мертвой волчице с глазу на глаз.
Опять был теплый и ясный весенний денек, но я предусмотрительно захватила ветровку. Мы с мамой прошли мимо дергающихся кружевных занавесок, а потом по пляжу к ближнему концу набережной. Я провела маму за гряду округлых валунов и устроила ее посидеть на одном из них. Потом я сняла ветровку и напялила ее на соседний валун поменьше — теперь, если кто-нибудь посмотрит с набережной, ему покажется, будто рядом с мамой, сгорбившись, сидит кто-то немного ниже ростом. Потом я села на песок, чтобы меня не было видно из домов, и сказала:
— Мама, ты можешь исполнить один мой каприз? Можешь посидеть тут и притвориться, будто разговариваешь с этим камнем, переодетым в меня?
— Ладно, — сказала мама. — Потому что все подсматривают и сплетничают, да? А это надолго?
— Может быть, меня не будет часа два, — сказала я. — Ничего, посидишь?
— Предупреждать надо, Мидж. Я бы захватила вязанье, — сказала мама. А потом засмеялась и потянулась — руками вверх и в стороны. — Отлично посижу! Не гляди так испуганно! Я давно мечтаю просто спокойно посидеть пару часиков. Тетушка Мария все нервы мне вымотала. Станет скучно — пойду пособираю ракушки.
Я привстала, чтобы метнуться под прикрытие валунов у конца набережной. Но перед этим попробовала еще раз напомнить маме про Криса.
— Правда, без Криса как-то странно? — спросила я.
— Правда, — согласилась мама. — Зря мы оставили его в Лондоне.
Значит, вот до чего дошло, думала я, пока бежала к валунам, а потом поднималась по крутой лесенке — я видела, как по ней ходит мистер Фелпс. По маминому мнению, мы просто не взяли Криса с собой. Наверное, это придало мне храбрости. Стоял очень славный тихий денек, солнечные лучи падали наискосок и были золотые-золотые, на море танцевали плоские блестки, и у меня возникло сильнейшее искушение посидеть с мамой и подождать, когда все уладится само собой. Только не надо думать, будто счастливые концы приключаются сами.
На этой стороне бухты были в основном валуны, а не настоящие скалы, и к морю выходили ограды садов. Я была уверена, что один из садов — фелпсовский, но который — не знала. Прошлась вдоль оград, тщательно пересчитала сады и высматривала в них намеки на фелпсообразность, но вскоре мама скрылась из виду где-то внизу, и я поняла, что забрела слишком далеко. Лучше дойду до конца изгородей, решила я, а потом вернусь и по дороге еще раз тщательно их пересчитаю. И прошла еще немного, но тут тропа впереди стала какой-то не такой хоженой. Я посмотрела на садовую калитку у последнего хоженого участка. Она была выкрашена в простой темно-синий цвет. И не показалась мне очень уж фелпсообразной, но я все равно подергала за задвижку, и она открылась.
Сад внутри был просто великолепный. Весь в узеньких дорожках, выложенных ракушками, а посередине миниатюрная ветряная мельница. Между дорожек были клумбы, полные нарциссов и голубых гиацинтов. «Будто в стишке про Мэри, у которой „все не так, как у людей, — в цветнике ее не розы, а ракушки из морей, а в саду колокола из литого серебра“», — думала я, подкрадываясь к дому по самой прямой дорожке. И не сразу собралась с духом, чтобы позвонить в серебряный колокольчик у синей задней двери, — вдруг это чей-то совсем не тот сад?
«А вдруг это вообще сад кого-нибудь из миссис Ктототам?!» — подумала я и едва не унесла ноги, но тут услышала, как изнутри отодвигают засов.
Дверь распахнулась, за ней стоял мистер Фелпс в своем неизменном халате. Он свирепо поглядел на меня, а потом повернулся и свирепо поглядел через плечо.
— Разрази тебя гром, выиграла-таки пятьдесят пенсов! — заорал он. — Это девчонка!
Мистер Фелпс дернул подбородком в знак приветствия и посторонился, пропуская меня. Когда я вошла, то увидела крошечную фигурку мисс Фелпс — та пробиралась ко мне по коридору.
— Добрый вечер, — сказала она. А потом снова упала. На этот раз она просто полетела прямо вперед — как падаешь, когда бесишься и скачешь на кровати. Только она рухнула на пол — шмяк!
Я бросилась ее поднимать. Мистер Фелпс заметил: «Хватит уже падать, надоело» — и закрыл заднюю дверь. Потом перешагнул через меня и мисс Фелпс и удалился по коридору в одну из комнат. Совсем как папа, когда мама упала с лестницы, думала я, стоя на коленях в темном коридоре.
— Я предпочту немного полежать, — произнесла мисс Фелпс. — На этот раз я слышала хруст и хотела бы подождать и посмотреть, что это было. Приоткрой ту дверь, которая у тебя за спиной, тогда станет светлее. Поговорить мы можем и здесь, почему бы и нет.
Когда я открыла дверь и увидела, что мисс Фелпс лежит, положив подбородок на руки, с гномьими очочками на носу, и при этом умудряется выглядеть очень приветливо, она сказала:
— Не суди моего брата слишком строго. Ему ведь теперь приходится и готовить, и вообще вести почти все хозяйство. А мы оба придерживаемся того принципа, что если о помощи не просят, значит, в ней не нуждаются. Итак, зачем ты пришла?
— За помощью, — ответила я. — Прошу вас, помогите мне. Я понимаю, у вас нейтралитет. У меня — нет. Крис теперь волк, вы же знаете, да? А Лавиния — кошка!
— Весьма вероятно, — кивнула мисс Фелпс. — У нее всегда хорошо получалось с животными. Впрочем, у нее много с чем хорошо получается. Надеюсь, ты была осмотрительна, когда шла сюда.
— Да, — сказала я. — Призрак Энтони Грина — что, только он может превратить Криса обратно? Или зеленая шкатулка тоже может?