По всей площади раскатились яростные крики:
— Запереть!
— Зарыть!
— Убить!
И несколько голосов, которые кричали:
— Нет-нет. Она такой занятный персонаж. Отпустите ее на все четыре стороны.
Крис рядом со мной орал:
— Растопчите ее! Дайте мне на ней попрыгать! Дайте я!
А мама — она же у нас рыцарь и святая подвижница! — вопила:
— Энтони, не будь с ней слишком суров!
Энтони Грин смотрел вокруг, пока все снова не стихли.
— Кажется, большинство из вас за наказание, — сказал он. — Но ведь вы сами понимаете, что это будет не наказание, правда?
На это все оторопели. Наверно, лица у нас стали смешные, и Энтони Грин улыбнулся.
— С точки зрения самой этой дамы, — объяснил он, — она всегда была права, всю жизнь. Ничто на свете не заставит ее признать, что она заблуждалась. А единственная цель наказания — указать человеку на его ошибки. Если он этого не поймет, любое наказание обернется, в сущности, местью. Верно? Осмелюсь предположить, многие из вас хотят именно отомстить. Но ведь если вы будете мстить, то станете ничем не лучше самой миссис Лейкер. Я хочу остановить несправедливость в Кренбери. Поэтому я не собираюсь мстить. Я просто без шума удалю ее отсюда. Она, вероятно, даже не узнает, что я сделал. Это понятно?
Кто-то что-то мрачно пробормотал, но в конце концов все буркнули, мол, пусть сам решает. Энтони Грин оглядел всех с улыбкой и сунул зеленую шкатулку в карман брюк. Пока он засовывал тетушку Марию в другой карман, то рассеянно оглянулся. По-моему, забыл, что хотел сказать. Мама считает — он стал забывчивым после подземного заточения, а Крис думает — всегда такой был.
— Ах да, — сказал Энтони Грин. — Теперь следующее. — Он показал большим пальцем на сирот. — Некоторые из этих детей — наверняка ваши. Кто хочет их забрать?
Все те, кто до этого взволнованно показывал на сирот, закричали:
— Мы! Мы!
И ринулись к сиротам. Две трети сирот мгновенно расхватали и стали обнимать и целовать. Сироты, по-моему, от этого совсем растерялись, особенно оставшиеся. Они приуныли, но тут на ступени рядом с Энтони Грином взобрались мистер Фелпс и Ларри. И устроили что-то вроде аукциона.
— Хорошенькая маленькая девочка! — рокотал мистер Фелпс. — Есть предложения? А этот интересный маленький мальчик? Сними перевязь с руки, мальчик. Тебя никто не кусал. А вот эта славная крепенькая девочка…
Удивительно, но очень многие на это откликнулись. Как только очередного сироту, сияющего и растерянного, забирали, Ларри втаскивал на ступени следующего. Если на кого-то из сирот претендовало сразу несколько человек или семей, рассудить их просили Энтони Грина. Он оглядывал всех претендентов — с мягким юмором, подняв одну бровь домиком, — и рассеянно показывал на кого-то большим пальцем. Мне кажется, его больше занимало то, как ему жарко. Он все время теребил рубашку на груди, и я видела, что лицо у него блестит от пота. Вообще-то погода была даже прохладная, просто от толпы стало жарче, а сквозь туман уже пробивалось серебристое солнце. Но все равно я думаю — Энтони Грин правильно подбирал приемных родителей. Он разрешил мистеру Тейлору и его миссис Ктототам — Адели — взять мальчика с перевязью. А нескольких раздал одиноким мужчинам и женщинам, отказав женатым парам. И почему-то становилось понятно: у родителей-одиночек все получится хорошо. А Бените Уоллинс он не дал ни одного сиротки, хотя она очень просила.
Последней оказалась крошечная негритяночка с волосами, заплетенными в двести косичек. Ларри сказал:
— Не выставляйте ее, Нат, я сам ее возьму.
Это было неожиданно. Во-первых, все сироты были ужасно похожи друг на друга и нужно было сильно приглядеться к этой девчушке, чтобы увидеть, что она чернокожая. Во-вторых, Ларри явно шел наперекор Элейн.
Элейн так и подскочила со своего места рядом с креслом мисс Фелпс:
— Ларри! Это даже не обсуждается! Я ненавижу детей!
— А я их люблю, — сказал Ларри. — Да ладно тебе, Элейн. Давай попробуем.
Элейн поколебалась, пошумела, чуть было не отказалась наотрез — но потом вдруг посмотрела снизу вверх на Энтони Грина, который обливался потом на ступенях памятника.
— Ой, ну хорошо, хорошо, — сказала она и даже улыбнулась. И хотя это была всего лишь улыбка в одну складку, Ларри испустил победный клич и обнял девчушку. По-моему, она растерялась больше всех остальных сирот.
— Ну, Энтони, с делами покончено? — спросил мистер Фелпс.
— Нет, — ответил Энтони Грин. — Еще третий пункт.
И когда все обнимания с сиротами наконец утихли, он сказал:
— Сегодня я отрекаюсь от зеленого плаща и ухожу от вас.
По толпе пронесся стон. Кто-то в ужасе воскликнул:
— Неужели вы вернетесь под землю?
— Нет-нет! — сказал Энтони Грин и задрожал — затрясся как осиновый лист. — Я проторчал там двадцать лет, будто репа, и теперь хочу попутешествовать и отоспаться. Согласитесь, мне надо наверстать упущенное. Но самая главная причина — вот.
Он выпрямился и снова достал из кармана сияющую, сверкающую зеленую шкатулку. Нам сразу стало ясно: сейчас он скажет что-то очень важное.
— Я никогда не хотел брать шкатулку, — сказал он. — И уверен, что это правильно. Она ведь разделяет людей. Может быть, когда-то и не разделяла, но в наши дни те, у кого ее нет, похоже, считают, будто без нее они какие-то неполноценные, и в результате готовы на все, лишь бы доказать обратное. Поэтому… — Видимо, он утратил нить и немного постоял, глядя на многозначительно сияющие узоры на шкатулке, а мы все ждали. — Поэтому, — сказал он, — я сейчас раздам то, что в ней осталось, всем вам.
Он откинул крышку шкатулки — и теперь она лежала в его ладонях, словно раскрытая книга. Вещество из нее разнеслось по площади увесистым неторопливым вихрем. Очень многие присели — хотели увернуться от него. Только, по-моему, оно накрыло всех и каждого, кто бы что ни делал. Я чувствовала, как оно прокатилось по мне, и видела, как тугая спираль окружила маму и как мама изумилась. В мерцающем облаке над головой Криса на миг проступили волчьи уши. Все вокруг заахали — вещество было шипучее, — и я заметила, что тот сирота, кому в первый раз, еще у приюта, достался завиток, похожий на птицу, теперь получил такой же и тоже засмеялся.
В разгар всего этого Энтони Грин сошел со ступеней и тихо направился прочь.
Мы догнали его только благодаря Крису — он случайно заметил, что Энтони Грин шагает по дороге к морю рядом с одним из лодочников.
Мама сказала:
— Крис, он хочет поговорить с другом!
Но Крис не стал ее слушать и бросился догонять.
По-моему, Энтони Грин не возражал, что мы уплыли на катере вместе с ним. На самом деле мы вышли в море в первый раз за все время, которое пробыли в Кренбери, и это было чудесно. Море состояло из пухлых соленых волн с серебряными искорками, мягких-премягких: даже маму не укачало, как она ни старалась. Она побледнела и заявила, мол, дело в запахе от мотора, который пыхтел на корме.