— Эрброу! — растроганно промолвил он.

Подумав, что отец зовет ее, девочка обняла эльфа и положила голову ему на грудь, потом задрыгала ногами, чтобы снова вернуться на землю. Йорш поцеловал ее волосы и отпустил.

Все вокруг выглядело безопасным: плато было сложено из твердых пород, в трещинах которых прятались сотни серых куропаток, взвивавшихся в полете при приближении людей и заполнявших собою все небо. Их гнезда с яйцами или маленькими, совершенно беззащитными птенцами безмятежно покоились на камнях, из чего Йорш заключил, что на острове не было ни каких-либо хищников, ни змей, ни грызунов.

— Не трогай гнезда или яйца, — наказал он Эрброу, которая зачарованно смотрела на них, — и ни за что не дотрагивайся до птенцов.

— Нет айа пи-пи-пи, — подтвердила она.

Йорш направился к северной части плато, где, как ему показалось, сквозь кустарник виднелись пещеры, как вдруг раздался голос Эрброу:

— Пи-пи-пи ням-ням айа! — заголосила девочка.

— Больная курица? — удивленно перевел Йорш. — Ты уверена?

— Пи-пи-пи ням-ням айа, — повторила малышка.

Она указала на находившуюся ниже по склону небольшую пещеру, наполовину скрытую кустами бузины, где виднелось что-то большое и белое.

Йорш приблизился: внутри оказалась самая крупная курица, какую он только видел в жизни, величиной с собаку. Ее прекрасные, белые с серебряным отливом перья блестели даже в полутьме, внушая своим видом какую-то особую, необъяснимую радость, словно солнце, засверкавшее на поверхности зимнего моря, или полная луна, вышедшая из-за туч. Но, несмотря на свое ослепительное оперение, птица, казалось, ужасно страдала. Может быть, она просто испугалась их: наверняка они были первыми, кто попал на остров с незапамятных времен. Похожее на курицу существо забилось в самый дальний угол пещеры и залилось громким, неприятным, одновременно злобным и горестным плачем, от которого даже у камня разбилось бы сердце.

— Пи-пи-пи ням-ням? — спросила Эрброу.

— Не знаю, — прошептал Йорш, — я не совсем уверен, что это курица. Слишком жирная, да и куры так не орут. И ее оперение… Может, она плачет, потому что ранена. Может, нам удастся ее вылечить.

— Ням-ням, — решительно повторила Эрброу. — Ням-ням!

Йорш не понял, была ли девочка просто голодной или хотела съесть предполагаемую курицу потому, что не выносила ее воя.

— Как смеете вы, о несчастные? — вопросила вдруг курица, добавляя к своему вою агрессивные ноты.

— Нет, это не курица: куры не говорят, — решительно произнес Йорш.

— Нет пи-пи-пи ням-ням? — разочарованно, почти в отчаянии повторила Эрброу.

— Вы плачете, потому что ранены или больны? — с сочувствием спросил Йорш. — Ваш плач разрывает сердце — если я могу хоть чем-то вам помочь…

— Мессир, — разъяренно сказало существо, — пение мое — один из самых несравненных звуков, существующих под сим небом и даже выше его — среди самих богов этого мира.

— Что-то мы этого не заметили, — пробормотал Йорш.

— И как смеете вы мешать моему отдыху, о непрошеные гости, незваные, нежеланные, грубияны и невежи? Я встретила вас несравненным пением моим, а вы отвечаете мне такой грубостью! Целые поэмы созданы были в честь голоса моего! О горе, во что превратился мир! Сегодня и так мрачный день, ибо не владею я, изгнанная в эту дикую и неприветливую землю, никаким зеркалом и не могу удостовериться, достойный ли вид у моего оперения, блестит ли еще в нем серебро! Какое горе, какая ужасная тяжесть на сердце из-за опасения… да о чем я говорю — из-за страха, ужаса, что перья мои уже поблекли, а я ничего об этом не знаю, не имея ни малейшей возможности созерцать саму себя и следить за своей красотой…

Йорш растерялся и растрогался одновременно. Без сомнения, они наткнулись на птицу феникс: значит, это неправда, что драконы послужили причиной их исчезновения.

— Это птица феникс, — взволнованно объяснил он, — древнейшее и драгоценнейшее существо! Настоящий феникс!

— Ням-ням! — упрямо повторила Эрброу.

Вечно никто ничего не понимал.

Даже ее папа: бывали дни, когда он ничего не понимал!

Она не имела в виду, что это больная курица, — это курица, которая делает больно.

Не так, как делает ненависть Человека Ненависти, который накрывает тебя своим взглядом, словно темным ледяным колпаком.

Курица отбирала. Отбирала радость, желание смеяться. Пачкала все.

Однажды мама показала ей ужасное чудовище: большого червя, который жил в прудах у водопада и назывался пиявкой; если ему удавалось прицепиться к кому-нибудь, то он высасывал у него все, что мог.

То, что ее отец называл птицей феникс, было огромной пиявкой, которая не отцепилась бы, пока не разрушила бы все, что попалось ей на пути. И сейчас на ее пути оказались они.

И, что хуже всего, она умела говорить.

Эрброу не хотела сказать, что они могли бы съесть курицу, наоборот, курица могла съесть их. Не их тела, нет, а то, что было у них внутри.

Плохая курица пожирала радость.

Пожирала любовь.

Она приносила ссоры и плохие мысли, и самое ужасное, что даже после того, как ей это удавалось, она не становилась менее злой и менее несчастной.

Единственной хорошей идеей было уйти оттуда, оставить птицу там, где они ее нашли, и быстрее бежать от нее подальше.

Хорошая идея, но все равно рано или поздно кто-нибудь другой наткнулся бы на эту жирную курицу и погиб бы от ее злобы — может, поэтому папа все еще стоял и смотрел на нее.

Глава шестая

Йорш подумал, что девочка, наверное, очень проголодалась: он никогда бы не поверил, что Эрброу была настолько невежлива, если не сказать жестока, чтобы желать съесть существо, наделенное даром речи, пусть даже в облике курицы.

— Госпожа, — сказал он, — у меня нет слов. Я считал, безмерно сожалея об этом, что ваш род исчез. И с безмерной радостью я вижу, что вы живы…

— Не говорите глупостей, юный невежа. Птицы феникс в большом количестве населяют мир по ту сторону этого огромного моря. Это правда, я осталась одна на этом берегу глубокого и широкого океана по вине злобных драконов, уничтожавших нас и даже поедавших некоторых с розмарином.

— А я думал, с лавровым листом, — пробормотал Йорш, но, к счастью, слова его потонули в шуме волн.

— Пи-пи-пи ням-ням? — упрямо спросила Эрброу.

— Что интересует отпрыска? — раздраженно спросила Птица Феникс, окидывая малышку презрительным взглядом.

— Она поинтересовалась, являетесь ли вы курицей, — сухо ответил Йорш.

— Мессир! Как вы можете позволять такое варварство?

— С вашего позволения, госпожа, честно говоря, это не кажется мне настолько ужасным. Моя дочь — маленький ребенок, ее разум работает методом сравнения. Когда ей попадается что-то неизвестное, она пытается приравнять это к уже известному путем сопоставления. Ей знакомы куры, и ей незнакомы вы, таким образом, она пытается…