Они были людьми.
Орки были людьми.
То, что они носили на лице, сделанное из шерсти и клыков, было всего лишь боевой маской. Орков не изрыгнула преисподняя, орки были людьми. У них были воспоминания. Они могли чувствовать. Они плакали, когда были маленькими, с тем же отчаянием, с каким плачут все новорожденные. Их выносила в своем чреве мать.
Йорш замедлил бег коня.
Он ни за что на свете не смог бы нанести второй удар.
На этом воинская слава Йорша закончилась.
Его обогнал Ранкстрайл. Иллюзия преследователя и преследуемого была развеяна. Потрясенный до глубины души страданиями своего народа, видевшего головы собственных детей на кольях изгороди орков, молодой капитан армии Далигара бросился на освобождение осажденного города. Его меч безжалостно разил любого, кто вставал на его пути.
Йорш понял, почему слава эльфов как победоносных полководцев осталась в прошлом: уровень жестокости, на которую они были способны, не достигал минимума, необходимого для ведения какой бы то ни было войны и, следовательно, для обеспечения собственного выживания. Способность чувствовать чужую боль стала для них смертным приговором. В свое время эльфы не остановили орков, и люди возненавидели их за это, переоценив их силу и не поняв их слабости. За это эльфов объявили причиной всех несчастий. Они могли сражаться с демонами, но не с орками и уж точно не с людьми, так как боль убитых угнетала эльфов до такой степени, что победы становились невыносимыми. Все, что угодно, только не это. Лучше уж умереть. Лучше быть изгнанным и сосланным в «место для эльфов». Лучше умереть от голода, от клопов и от ненависти.
Как пожар не утихает, после того как погасло породившее его пламя, так и армия Народа Людей, наемников, не остановилась и не замедлила бега, когда боль поразила сердце Йорша.
Он держался недалеко от Ранкстрайла, который сметал на своем пути все укрепления орков, не теряя при этом ни одного солдата. В них не попала ни одна из стрел, выпущенных орками, ибо Йорш использовал то, что осталось от его силы, чтобы отводить их от солдат. Напряжение было столь огромным, что оборачивалось для эльфа настоящим страданием.
При свете луны и огней молодому капитану понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы определить слабое место в защите орков и понять, куда направить атаку. Ранкстрайл поднял правую руку и указал в сторону: Лизентрайль моментально понял его приказ и повернул со своими солдатами на север, к заросшему лесом холму в стороне от города, чтобы обогнуть его и напасть на орков сбоку, в то время как капитан с основными силами подошел бы к ним спереди.
Потом капитан развел руки в стороны, и отряд разделился за его спиной на две части. Ранкстрайл остался один с Йоршем и набросился на вторую линию орков, как лев бросается на свору собак. В правой руке капитан держал меч, в левой — алебарду, подобранную на одной из баррикад. Ранкстрайл спешился и в одиночку сражался с дюжиной орков, отвлекая на себя все внимание, пока его солдаты нападали с обеих сторон. Орки внезапно оказались атакованными со всех флангов. Их было намного больше, но первый раз за всю войну с людьми их уверенность в себе вдруг пошатнулась. Их мужество разбилось, словно стекло, упавшее на камень, пресеклось, словно полет цапель, которые увидели вдруг кружащих над ними ястребов. Рядом с капитаном, ничуть не уступая тому в ярости, очутился его волк, вид которого привел орков в ужас. Их испугали не столько его клыки, сколько легенда, согласно которой сир Ардуин тоже сражался бок о бок с волком. Было ли то правдой или вымыслом, но и орки знали эту легенду. Зверь, сражавшийся рядом с капитаном, придавал ему необыкновенное сходство с исконным смертельным врагом орков.
— Вперед! — снова закричали солдаты.
Их голоса ничем не отличались от рычания. Орки стали отступать, и скоро их отступление превратилось в беспорядочное бегство. Меч Ранкстрайла сломался уже в первой атаке, и капитан подобрал грубый и ужасный на вид меч одного из главарей вражеской армии. Клинок его был огромным, длиной в три фута, и эфес устроен так, что само лезвие защищало руку, державшую меч. Оркам удалось добраться до двух гигантских катапульт, с помощью которых они подожгли два внешних кольца города, запуская горящие вязанки дров, пропитанных смолой. Теперь, пока одна половина орков еще как-то пыталась сдерживать кавалерию людей, другая тратила последние силы и последние мгновения на лихорадочные попытки повернуть катапульты в обратную сторону, чтобы атаковать Ранкстрайла. Когда наконец им это удалось и капитан оказался на расстоянии полета горящих вязанок, из-за холма вылетел отряд солдат и напал на ничем не защищенный правый фланг орков, уничтожая все на своем пути. Своим огромным тяжелым мечом Ранкстрайл, не останавливаясь ни на мгновение, продолжал рубить врагам головы.
Хоть меч сжимала не его рука, Йорш все равно все чувствовал. Момент, когда голова отрывалась от шеи, когда лезвие меча перерубало позвонки и спинной мозг, противоречил самому понятию человечности, самой сущности жизни. Несколько мгновений голова еще продолжала жить, и, какими бы грязными ни были ее мысли, страдание оказывалось настолько невыносимым, что выходило за рамки справедливости.
Йорш ограничивался тем, что следовал за Ранкстрайлом. Армия людей снова слилась в одно целое и теперь готовилась к решающей атаке.
У холма начинались рощи и фруктовые сады. Лошади шли шагом. Футах в ста от городских стен солдаты вошли в лагерь орков, разбитый среди того, что осталось от цветущего апельсинового сада; земля все еще была покрыта ковром из белых лепестков. Большинство деревьев было срублено на дрова или использовано для заграждений, лестниц, погребальных костров. На оставшихся виднелись трупы повешенных. Некоторые были совсем молодыми, почти детьми. В центре лагеря громоздились штабели дров и сотни вязанок, сложенные наподобие длинной баррикады, на которой была прикована цепями к высоким кольям дюжина людей, перепачканных кровью и грязью. Запах смолы, которой орки пропитали дрова, был еще сильнее, чем запах их тел. Некоторые из орков потрясали факелами, стоя в центре баррикады.
Ранкстрайл остановился. Остановились и солдаты; кони наталкивались друг на друга и поднимались на дыбы, вокруг раздавались лязг железа и проклятия.
Среди орков послышались торжествующие выкрики.
Один из них, высокий, с волчьими когтями на щите, указал рукой на Ранкстрайла и насмешливо воскликнул:
— Ты больше не орать «вперед». Ты вообще больше не орать. Ты молчать. Я получить тебя, или я сжечь они.
Остальные орки расхохотались.
Ранкстрайл поднял правую руку, останавливая своих. Сухо прикрикнул на волка, рвавшегося вперед. Посмотрел на орка, потом на привязанных к кольям людей и снова перевел взгляд на орка.
Не опуская глаз, он слез со своей клячи.
— Капитан, даже не думай, что за глупость! — крикнул ему его лейтенант, невысокий солдат с заплетенными в косички волосами и с обрубленными пальцами на руках. — После того как они расправятся с тобой, они все равно их сожгут! Не делай этого!