— Спокойной ночи, Джон. — Взяв его под локоть, Тилли шла с ним до дверей. Там он обернулся и сказал:
— Спокойной ночи, Макграт.
— Спокойной ночи, сэр.
Оставшись с Тилли наедине, Стив показал на стул и попросил:
— Сядь, Тилли, ты выглядишь примерно так же, как я себя чувствую. Если не возражаешь, подожди минут десять.
— Конечно, подожду. Иди и делай, что нужно.
Он вышел. Тилли опустилась на стул, наклонилась и взглянула на свои руки. Как и вся одежда, они были покрыты угольной пылью. Дотронувшись до лица, она ощутила пыль под пальцами и сообразила, что и волосы, верно, уже совсем не белые. Внезапно она почувствовала дурноту. Чтобы не упасть в обморок, она положила локти на подоконник. Это было то окно, у которого она стояла, впервые придя на шахту. «Тилли Троттер, девица», — повторил тогда секретарь. Это воспоминание относилось к совсем другой жизни. Но впечатления сегодняшнего дня разбередили ей душу, и она с горечью подумала: «Почему люди должны трудиться подобно рабам, рискуя попасть под обвал и умереть во мраке?» Ответ был прост: из-за денег. Но разве она сама не зарабатывала деньги на труде этих людей? И если она завтра закроет шахту, разве от этого улучшится их жизнь? Нет, наоборот, им станет хуже. Ведь им придется остаться на поверхности и не спускаться под землю. Возможности найти другую работу нет. Люди просто умрут с голода.
Она вздохнула и уронила голову на руку.
Через двадцать минут ее разбудил голос Стива и прикосновение к плечу:
— Ты как, Тилли?
— Все в порядке… просто задремала.
— Ничего удивительного. Лошади готовы. Пошли. — Он взял ее под руку и помог подняться.
Лошади стояли во дворе. Прикрепив лампу к седлу, Стив подошел к Тилли, которая уже вдела одну ногу в стремя. Он подставил ладонь под другой каблук и подсадил ее в седло.
У коттеджа Тилли остановила лошадь и сказала:
— Дальше не езди, Стив, ты совсем вымотался. Дай мне лампу, я поеду одна.
Он не проронил ни слова. Она присмотрелась к нему и с беспокойством спросила:
— В чем дело, Стив? — Когда она дотронулась до плеча, Стив поморщился и опустил голову. — В чем дело? — переспросила Тилли.
— Да ничего, поезжай. — Он уже хотел свернуть к коттеджу, но она наклонилась и схватилась за вожжи.
— Ты ранен. Где болит? Плечо? Слезай, слышишь? — Она сама спешилась, подошла к нему и потянула за полу пальто. — Слезай немедленно.
Стив нехотя повиновался. Ведя лошадь под уздцы, он прошел в калитку. Тилли последовала за ним.
Когда лошади были в сарае, Стив пробормотал:
— Надо бы их покормить.
— Иди в дом, я все сделаю сама.
Тилли удивило, что он безропотно послушался. Она быстро задала лошадям сена, принесла воды. Затем поспешила в дом. Стив сидел в старом кресле-качалке у потухшего камина. Он наклонился вперед, опершись руками о колени и сцепив руки. Без лишних слов она встала перед ним и спросила:
— Где болит?
— Спина, — коротко ответил он.
Она велела ему подняться и помогла снять пальто. Было заметно, что перед рубашки висит свободно, а сзади рубашка плотно прилипла к спине. Когда Тилли дотронулась до Стива, он сжал зубы.
— Почему ты не сказал? — сухо спросила она. — Тебе следовало поехать в больницу вместе с остальными и показаться врачу. Камнем зашибло?
Он поежился и ответил:
— Меня завалило на некоторое время.
Тилли быстро подошла к камину, взяла меха и раздула огонь. Потом приподняла крышку большого черного чайника, сунула туда палец и обнаружила, что вода все еще горячая. Пройдя на кухню, в потемках поискала таз, сразу нашла его, потому что он лежал там же, где и раньше, под раковиной — Стив действительно ничего не менял.
Вскоре Тилли уже ставила таз с теплой водой на коврик перед камином.
— Встань на колени, — приказала она.
Стив потихоньку опустился на колени.
Раз за разом Тилли отжимала полотенце и прикладывала его к спине Стива поверх прилипшей рубашки, чтобы ее можно было отодрать и заодно смыть угольную пыль.
Когда наконец Тилли удалось стянуть рубашку, она содрогнулась при виде спины Стива. Три глубоких раны, к тому же содрана кожа с плеч.
— Господи, какой же ты дурак, Стив. О чем ты только думаешь? Играешь в храбреца, а на спину смотреть страшно.
Он промолчал, но попытался подняться с колен. Однако она его остановила.
— Не двигайся. Эти раны надо промыть, или быть беде. Мне нужна чистая вода.
Когда она вернулась, он уже сидел у разогревшегося камина, на низкой скамейке. Тилли принялась обрабатывать раны. Стив замер. Она, было, хотела спросить, не делает ли она ему больно, но сообразила, что вопрос глупый. Разумеется, ему было дико больно, ведь ей приходилось тереть живую плоть, чтобы удалить грязь. Было бы сейчас лето, можно было бы пойти на речку полежать в воде. Но сейчас зима. Странно, она абсолютно забыла о Новом годе.
Когда более или менее раны были промыты, Тилли заявила:
— Нужен жир. У тебя что-нибудь есть?
— Есть гусиный жир в буфете. — Стив попытался было встать, но она его остановила.
— Прекрасно. Лучше не придумаешь… — Она осторожно смазала жиром раны. — Где у тебя чистые рубашки?
Он показал в сторону спальни и ответил:
— В комоде.
— Тогда мне придется на минуту забрать лампу.
Открыв комод, Тилли удивилась, увидев с полдюжины чистых, аккуратно сложенных рубашек. Он следит за собой, и это хорошо, ей нравится.
Вернувшись в комнату, Тилли хотела одеть рубашку на Стива, но он решительно запротестовал, встал и оделся сам. Сейчас он уже смог пошутить:
— Заправлять сюда не буду. — Шлепнув по грязным брюкам, он направился в спальню. На пороге он обернулся и спросил: — А ты не хотела бы умыться, Тилли?
— Да, конечно. — Она устало улыбнулась. — Сейчас займусь этим. А потом по чашке чая, хорошо?
— Это ты правильно придумала. Возьми лампу с собой на кухню, здесь хватит света от огня.
— Да, спасибо, Стив.
Через минут пятнадцать они сидели у огня и с удовольствием пили чай, щедро сдобренный виски. Стив, глядя на огонь, задумчиво сказал:
— Я по-разному встречал Новый год, но этот — самый странный.
— У меня тоже. А сколько времени?
Они одновременно обернулись к каминной доске, где стояли часы и хором сказали:
— Без десяти двенадцать.
— Скоро будут слышны гудки.
— Да. Я уже подзабыла, как гудят корабли… Как ты себя чувствуешь?