— Сам ты малышка! Мне скоро четырнадцать, я все умею делать на ферме и даже хочу научиться кузнечному делу.
Она думала, что он рассмеется, но он только сказал:
— Извини. Никак не думал, что тебе так много лет и что ты такая способная. Правда, на твоем месте я бы не стал подаваться в кузнецы… особенно с таким голосом.
Норин шикнула на брата, дергающего ее за рукав, и спросила:
— А что такое с моим голосом?
— Ничего, ничего, просто очень приятный. Уверен, ты умеешь петь.
Она удивленно посмотрела на него, и, немного погодя, вполне миролюбиво сказала:
— Ну, да, я умею петь. Я пою в церковном хоре. Там мне доверяют петь соло.
— Значит, я не ошибся?
Она немного растерялась, и уже собралась было подойти, чтобы посмотреть на улов, но в этот момент откуда-то сзади появилась «эта, из особняка». Раньше Норин видела ее только издали, вернее, она обоих видела только издали, и никогда вот так близко, чтобы можно было поговорить. Девушка перевела взгляд на приближающуюся маленькую фигурку, примерно ее роста, но гораздо изящнее из-за худобы. Все было худое — тело, лицо, руки, ноги. Она походила на большую шоколадную куклу, причем очень красивую шоколадную куклу. Она заговорила, обращаясь не к Норин, а к своему брату. Голос у нее оказался высоким и чистым.
— И что у нас здесь? Это ты их поймал, Вилли? — «Шоколадка» засмеялась.
Ее голос и ее смех были странными, музыкальными и напомнили Норин звуки, который мистер Байерз извлекал из арфы. Она никогда не слышала такого смеха. Но Норин сразу поняла, что девушка ей не нравится — высокомерная и нахальная, поэтому она закричала:
— Нет, он нас не поймал, мисс. А вот вас вполне может словить. — С этими словами Норин схватила брата за руку и, повернувшись, быстро скрылась за кустами.
Недовольный Эдди запротестовал:
— Отпусти руку, Норин, а то выдернешь.
Именно об этом случае по наивности и рассказал отцу Эдди, вызвав такую ярость, с какой семья еще не сталкивалась.
В следующий раз Норин Бентвуд встретила Вилли Сопвита только через год. Она возилась в конце участка, пытаясь вызволить овцу, застрявшую в проволоке ограды. Яростный лай собак привлек внимание всадника, проезжающего мимо. Подняв глаза, Норин увидела его, а по наклону головы поняла, что это молодой Сопвит, но продолжала возиться с овцой как ни в чем не бывало.
— Помочь? — спросил Вилли, на что она сердито ответила:
— Тогда придется лезть через забор и толкать ее с той стороны.
Именно так он и поступил, и через минуту овца уже неслась по полю, а молодые люди стояли и смотрели друг на друга. За последнее время Норин очень выросла, и Вилли, улыбаясь, сообщил:
— Мне лучше не повторять своих прошлых ошибок.
Норин в ответ также улыбнулась и согласилась:
— Лучше не надо.
Вилли оглянулся на забор и спросил:
— А ваши работники не могли это сделать?
— Они на рынок поехали, а у отца спина болит.
— Ох, мне очень жаль.
Норин чуть было не выпалила: «А мне нет», причем это было бы правдой, но попридержала язык. На самом деле отец весь этот год практически глаз с нее не спускал. Он требовал, чтобы она была всегда рядом. А вот к Эдди он относился куда спокойнее, и это раздражало Норин. Ей не разрешалось самостоятельно ходить даже в церковь. Отец сам никогда туда не заходил, но он исправно отвозил туда дочь и ждал, пока она не выйдет. Норин однажды пожаловалась матери, что отец стал настоящим тюремщиком. Сейчас он болел, и вот уже неделю Норин была свободна и наслаждалась этой свободой.
Заглянув в лицо Вилли, она отметила про себя, что он очень красив, и почувствовала к нему глубокую жалость. Норин знала, что он плохо видит из-за Макгратов из деревни, хотя старики говаривали, что не будь его мать ведьмой, такого бы никогда не приключилось. Норин несколько раз видела эту женщину верхом, но ничего необычного в ней не было, только седые волосы, вдобавок, она сидела в седле по-мужски и носила бриджи. Зато ее лицо, также как и лицо сына, было прекрасным.
— Как тебя зовут? — спросил Вилли.
— Норин, — ответила она. — Но мне Нора больше нравится.
— А я Вилли Сопвит, — сообщил он.
— Да, я знаю.
И тогда он рассмеялся. Он хохотал, откинув голову назад. Норин, конечно, слегка обиделась, но ее удивило, как с таким недостатком, как у него, он умудрился сохранить жизнерадостность. Ей не часто приходилось встречать счастливых мужчин, по правде говоря, они ей вообще не попадались.
— Что смешного? — возмутилась она.
Юноша прекратил смеяться и, подумав, ответил:
— Представь, даже не знаю… Наверное, я что-то не так сказал.
Они помолчали. Он заговорил первым.
— Ты на игры ходишь?
— Иногда.
— Тогда я смогу тебя там встретить?
— А ты участвуешь? — поинтересовалась Норин.
— Нет-нет. — Он покачал головой. — Но я люблю борьбу.
— Борьбу? — Она кое-что вспомнила. Когда-то она слышала, что почти слепой парень из особняка умеет боксировать или бороться, или еще что-то в этом духе.
— Ты, вроде, удивилась?
— Ну да, немного… Думала, что только простолюдины ходят смотреть борьбу и всякое такое.
— Ну, возможно, я и есть такой.
— Ты не похож… и вообще…
— Что вообще?
— Не того типа, чтобы борьбой интересоваться.
— Да? Так позвольте сказать вам, мисс, — Вилли притворно напыжился, — что я вполне преуспел в этом деле, все зависит от партнера.
— Надо же! — Она тоже встала в позу. — Чего только не услышишь, если уши прочистишь.
Он засмеялся снова, она последовала его примеру.
Вот так все и началось.
В течение следующего года они иногда не виделись неделями, а если и виделись, то мельком, но она за это время многое о нем узнала. Она узнала, что он, к ее удивлению, трижды в неделю работает на шахте и ездит в Ньюкасл учиться инженерному делу. Но как он умудряется это делать — загадка, ведь его единственный зрячий глаз видит плохо, и ему приходится прищуриваться, чтобы что-то разглядеть. Но больше всего ее поражала его жизнерадостность. Несмотря на свой физический недостаток, Вилли не был мрачным и не сторонился людей. Наоборот, он любил компанию, всегда с готовностью отвечал на вопросы и сам любил их задавать.
Наступил ее шестнадцатый день рождения. Мать купила в подарок Норин новое пальто и шляпку. Пальто было серым с синими отворотами и капюшоном до плеч, а вельветовая шляпка — синей с серой отделкой. У нее никогда не было таких красивых вещей, и Норин казалось, что на нее все смотрели, когда она стояла в церкви и пела на воскресной службе. Когда служба закончилась, девушка заторопилась к выходу — сегодня отец не ждал ее, не было даже младшего брата, который заболел и лежал в постели. Поэтому она была одна, когда встретилась с Вилли.