— Разве это не очевидно?
— Что должно быть очевидно, сэр? — Неужели этот человек посмеет сейчас оскорбить ее?
— Судя по тому, что я о нем слышал, Осборн предпочитает содержанок из числа представительниц низших классов.
Элизабет ахнула. Как он посмел?!
Видимо, сэр Руфус тоже понял, что сказал нечто вопиюще неприличное. Он густо покраснел:
— Я вовсе не хочу сказать, что вы каким-то образом поощряли его ухаживания…
— По-моему, это одно и то же! — Элизабет резко остановилась. — Простите меня, сэр Руфус… Думаю, на сегодня с меня достаточно танцев. — Она развернулась и направилась к выходу из бального зала, в противоположную сторону от лорда Торна, который беседовал с леди Миллер.
— Мисс Томпсон! — Сэру Руфусу хватило наглости или глупости последовать за ней. Ему хватило еще больше глупости схватить Элизабет за руку и развернуть к себе. Но она решила, что с нее в самом деле хватит общества этого неотесанного мужлана!
— Сейчас же отпустите меня, сэр Руфус! — сказала она тихо, но в ее голосе слышалась угроза. Во всяком случае, назойливый поклонник все понял и отпустил ее.
— Я вовсе не хотел оскорбить вас…
Элизабет подняла на него синие глаза, в которых блестели слезы унижения.
— Хотели вы оскорбить меня или нет, сэр, но у вас это получилось! — Она гордо тряхнула головой.
Сэр Руфус криво улыбнулся — очевидно, он хотел загладить свою вину, но не знал, как это сделать.
— Мисс Томпсон, примите мои самые искренние извинения!
— Ваши извинения приняты, — ответила Элизабет, боясь, что сейчас слезы ручьем хлынут из ее глаз.
— Я как раз собирался попросить у миссис Уилсон разрешения завтра днем покатать вас в своей карете, — продолжал сэр Руфус.
Элизабет уже хотела было что-нибудь съязвить в ответ, но вовремя прикусила язык. Просто не верится! Он в самом деле неотесанный мужлан! Оскорбил ее и думает, что завтра она как ни в чем не бывало поедет с ним кататься!
— К сожалению, сэр Руфус, об этом не может быть и речи…
— Если хотите, можете даже взять с собой проклятущую собачонку, — с явным отвращением продолжал он. Его снисходительность лишь укрепила Элизабет в намерении отказать ему.
— Завтра мне придется помогать прибирать в доме после праздника, — ответила она.
— Для этого у миссис Уилсон есть слуги… — Он резко осекся и сморщился.
— Кажется, вы только что напомнили мне, что я принадлежу к их числу, — ядовито парировала Элизабет. — А теперь мне действительно пора. — Не дожидаясь ответа, она вышла в застекленную дверь, которая вела на открытую террасу, встала около металлической балюстрады и приказала себе глубоко дышать, чтобы не расплакаться.
У нее ничего не получилось.
Какой же все-таки сэр Руфус Теннант самодовольный болван! Как он посмел? Кем он себя вообразил?! Он оскорбил ее, предположив, что… о-ох!
Элизабет была в ярости. Она пылала. Вечер, который начинался так многообещающе, закончился отвратительно. Она дала себе слово отныне больше считаться с чувствами своей горничной Мэри. Нет, она вовсе не считала, что вела себя грубо по отношению к веселой и услужливой девушке, но после того, как она сама две недели играла роль человека зависимого, Элизабет станет больше ценить услуги, оказываемые ей Мэри. Интересно, приходилось ли Мэри терпеть нежелательные знаки внимания и выслушивать оскорбления от людей вроде сэра Руфуса Теннанта?
— Элизабет!
Даже если она не сразу узнала этот хриплый, чувственный голос, можно было догадаться, что он принадлежит Натаньелу Торну. Во всем Девоншире, наверное, только один граф Осборн упорно называл ее полным именем.
А она стояла перед ним и плакала. Слезы унижения жгли ей лицо. Элизабет не сомневалась, что глаза у нее покраснели!
Натаньел, ставший свидетелем перепалки Элизабет с Теннантом и ее поспешного ухода из зала, встревожился, заметив, что она даже не повернулась к нему.
— Элизабет…
— Уходите, милорд! Прошу вас! — дрожащим голосом ответила она.
Натаньел подошел к ней; луна светила так ярко, что он сразу увидел, как побелели костяшки ее пальцев, которыми она крепко держалась за металлические перила. Он разглядел на бледной щеке следы слез. Натаньел нахмурился, взял ее за руки и развернул к себе. Посмотрел на заплаканное лицо и заключил ее в объятия. Возможно, он поступил не самым разумным образом, ведь он и так целый вечер не сводил с нее взгляда! Сейчас ему хотелось лишь одного: утешить ее. Натаньел надеялся, что рядом с ним Элизабет успокоится. Но ее женственная фигура и обворожительный аромат ее волос подействовали на него самым неожиданным образом. Натаньел испытал такое острое физическое возбуждение, что испугался. Если он и дальше будет так прижимать ее к себе, Элизабет вскоре тоже поймет, как сильно он ее хочет!
Он слегка отстранил девушку.
— Что такого сказал или сделал Теннант? Чем он вас так обидел? — властно спросил он.
Элизабет покачала головой:
— Пожалуйста, отпустите меня, тогда я смогу достать из кармана платок. — Она бросила на него умоляющий взгляд. Натаньелу пришлось уступить, потому что он увидел, как в ее синих глазах снова стоят слезы.
— Теннант сделал вам гнусное предложение?
Элизабет сдавленно усмехнулась. Как странно!
— Нет-нет…
— Тогда в чем дело? — нахмурился Натаньел. — Только не говорите «ни в чем», потому что я все равно вам не поверю!
Она судорожно вздохнула и без выражения ответила:
— Мне совершенно все равно, верите вы мне или нет.
— В самом деле? — сухо парировал он. — Тогда мне, возможно, стоит обсудить это с тетушкой.
Элизабет изумленно ахнула:
— Вы этого не сделаете!
— Интересно, как вы мне помешаете? — Он насмешливо поднял брови.
Она бросила на него раздраженный взгляд. Оказывается, его мягкость и снисходительность были лишь игрой ее воображения! Поскольку граф стоял совсем близко, она словно ощущала, как на него накатывают волны неудовольствия. Неожиданно она вздрогнула, сообразив, что они на террасе совсем одни. Другие гости не стремились освежиться на воздухе. Тихая ночь окутала своим покрывалом только их двоих…
Элизабет неловко переступила с ноги на ногу:
— Наверное, нам лучше вернуться в дом.
— Вы никуда не пойдете, пока не скажете, чем Теннант вас обидел, — упрямо настаивал Натаньел, преграждая ей дорогу. Элизабет поняла, что граф не сдастся, пока не узнает, как Теннанту удалось довести ее, всегда такую хладнокровную и стойкую, до слез.
Увидев, что она плачет, Натаньел вдруг почувствовал, как в груди у него что-то сжимается. Одновременно ему страстно захотелось избить неотесанного мужлана, ставшего причиной ее слез.