– В таком случае тот, у кого есть власть и деньги, должен был бы улучшить санитарное состояние города. Разве нет?
Теперь в голосе Лорен явно звучало обвинение. Почему эти Локетты всегда пугали и подавляли ее, удивлялась девушка, сейчас она чувствовала себя очень сильной.
Джеред сделал еще одну попытку:
– Лорен, это очень заразная болезнь. Вы подумали об этом? Ведь вы тоже можете заболеть.
Лорен посмотрела ему прямо в глаза:
– Я переболела скарлатиной в десятилетнем возрасте. Отец не ухаживал за мной, боясь заразиться, а домоправительница не была расположена брать на себя лишние хлопоты. Чудо, что я выжила. Но я не забыла отчаяния и страха, которые испытала, и не позволю Елене пережить то же самое. Так где мне будет позволено ухаживать за ней – здесь или в другом месте?
Оливия открыла рот, чтобы что-то сказать, но Джеред прикрикнул на нее:
– Замолчи, мама!
Он продолжал смотреть на Лорен. Она тоже не отводила взгляд, в котором читалась непреклонная решимость. И вдруг взгляд девушки смягчился, в нем появилась мольба. Рука Лорен легла на его руку, как бы помогая Джереду принять решение.
– Ладно, – наконец сказал он, – могу я еще что-нибудь сделать?
– Нет. Держитесь подальше от кухни и прилегающих комнат. Я велю Розе немедленно вымыть все дезинфицирующим раствором. Благодарю вас.
Она сделала попытку уйти, но его сильные пальцы удержали ее руку, потом медленно и неохотно разжались. Лорен молча прошла мимо Оливии и Карсона, но в дверях обернулась и сказала, обращаясь только к мужу:
– Не думаю, что ребенок выживет.
В ее лучистых глазах стояли слезы.
Дни и ночи слились воедино, наполненные болью, страданием и доходящей до изнеможения усталостью. Изабелла умерла на следующий день. Лорен пыталась поить ее подслащенным чаем из ложечки, по капле проталкивая его сквозь крошечные губки, но распухший язык и отечное горло не давали ей сглотнуть. Жидкость выливалась на подушку, не попадая внутрь.
Лорен была свидетельницей того, как в последний раз содрогнулось крошечное тельце. Она уже ничем не могла помочь, только плакала. Да и поплакать как следует ей было некогда, теперь все силы уходили на спасение Елены.
Ложку за ложкой Лорен вливала галлоны чая в горло своей пациентки, несмотря на то что Елена практически не могла глотать. Ее язык был покрыт болезненными красными пузырьками, делавшими его похожим на ягоду земляники. Каждый вечер у Елены резко поднималась температура. Роза и Лорен раздевали ее догола и обмывали прохладной водой. Они не говорили ей о смерти Изабеллы, а она была в бреду и не спрашивала.
Пепе сколотил маленький гробик, и бабушка обрядила девочку. Вызвали Карлоса, но Лорен запретила ему заходить в дом. Этого требовала не только его безопасность, но и тех, кто жил в «Кипойнте» и кого она любила. Карлос устроился в конюшне, и Пепе носил сообщения в дом и обратно, убитому горем молодому человеку, оплакивающему дочь и опасающемуся за жизнь жены.
Лорен не покидала комнаты Елены. Роза приносила ей чистое белье и одежду, но у Лорен едва хватало времени, чтобы переодеться.
По ночам, когда удавалось справиться с лихорадкой Елены и сбить у нее температуру, Лорен могла немного поспать на стуле возле постели. Она постоянно молилась за жизнь своего друга и за то, чтобы у нее самой хватило сил выдержать это напряжение. Она молилась и за Джереда, прося Господа охранить его от болезни. Слова молитвы шли из глубины ее души и срывались с губ прежде, чем она осознавала, что говорит.
Кожа пластами слезала с ладоней и подошв Елены, и Лорен осторожно снимала мертвую ткань, пока молодая женщина спала.
Через пять суток после того, как Лорен первый раз вошла в эту душную комнату, она проснулась оттого, что все ее тело затекло от неудобного положения, и услышала ровное дыхание вместо хриплого и тяжелого, к которому привыкла за эти долгие дни и ночи. Она положила ладонь на лоб Елены, он был прохладный и влажный. Разжав ей зубы, она увидела, что язык очистился от сыпи и отек стал меньше. Сыпь на груди побледнела. Сердце ее затрепетало от радости, и Лорен упала на колени, вознося к небу благодарственную молитву.
На следующее утро она сообщила Розе радостную новость, и та заплакала, открыто и не стесняясь. Весь день они не тревожили Елену, погруженную в долгий, целительный сон. В полдень они сменили ей постельное белье и заставили выпить несколько ложек крепкого говяжьего бульона, после чего она снова уснула. Лорен осталась с ней, чтобы удостовериться, что температура больше не поднимается.
Когда поздно вечером Лорен, пошатываясь, вышла на кухню, силы ее были на исходе, но она давно не чувствовала себя такой счастливой. Джеред стоял у задней двери и смотрел в окно. «Что он тут делает?» – подумала Лорен. Она не знала, что Роза уже рассказала ему о выздоровлении Елены.
Он повернулся на звук ее шагов.
– Лорен, это продолжается уже слишком долго, – сказал он без околичностей. – Я больше ни одной минуты не позволю вам оставаться в этой комнате, если вы не отдохнете.
– Я прекрасно себя чувствую, право же, прекрасно, – вздохнула Лорен, – хотя думаю, что Елена больше не нуждается в моей помощи. Ей теперь требуется только побольше пить и спать. Утром я позволю Карлосу повидаться с ней.
– Si, seсora.
Роза подошла к Лорен и, взяв обе ее руки, по очереди поднесла их к губам.
– Сеньор Джеред, она ангел.
– Да, конечно, ангел, но она чертовски скверно выглядит, – сказал он мрачно.
В ее затуманенном усталостью мозгу мелькнула мысль, что и сам он выглядит далеко не лучшим образом, – трехдневная щетина на ввалившихся щеках, запавшие, воспаленные глаза.
Роза могла бы рассказать ей, что все эти дни он не переставая ходил по комнате, ругался, угрожал и молился. Он почти обезумел от страха за нее, и только виски поддерживало в нем жизненные силы.
Лорен сфокусировала взгляд на лице Джереда, но вдруг лицо его расплылось, потом превратилось в крошечную точку, что-то огромное нависло над ней, кухня бешено завертелась, пол ушел из-под ног.
– Джеред! – крикнула она хрипло и упала на протянутые к ней сильные руки.
– Она без сознания, – сказал Джеред, – и, насколько я могу судить, потеряла не менее десяти фунтов веса. Первое, что надо сделать утром, Роза, это приготовить для нее обильный завтрак. Ты отнесешь его к ней в комнату и проследишь, чтобы она съела все до последнего кусочка. Думаю, что прежде всего ей необходим отдых.
Джеред на руках понес Лорен наверх, пинком распахнул дверь в комнату и с минуту постоял на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте, потом осторожно двинулся к кровати. Слабый свет из окон едва освещал комнату, но Джеред решил не зажигать лампу.
Лорен что-то пробормотала, когда он опускал ее на кровать. Она привалилась к нему всем телом, и Джеред чертыхнулся про себя, проворчав, что нельзя доводить себя до такого изнеможения. Волосы Лорен пахли лавандой. «Удивительное дело, – подумал Джеред, – ведь она целую неделю не выходила из комнаты больной». Он не знал, что Лорен попросила Розу принести ей флакон одеколона, который она добавляла в воду, и обтиралась этой смесью ежедневно.