Лорен положила руку ему на плечо, стараясь успокоить:
– Не беспокойся, Пепе, я возьму всю ответственность на себя, если Джеред или кто-нибудь из них обнаружит пропажу. – Она заговорила резким, повелительным тоном, чтобы вселить в него уверенность: – Где лопаты, Пепе? Мы закопаем эти ящики вон там. – И она указала внутрь конюшни. – Давай поторопимся. Нельзя терять ни минуты.
– Сеньора…
– Пожалуйста, Пепе, – сказала она нетерпеливо. – Неужели ты боишься наказания? Неужели не хочешь помочь собственному народу?
Пепе отвернулся от нее, бормоча что-то по-испански и качая головой, но сделал все, что она велела. Они перетащили тяжелые ящики к задней стене конюшни, выкопали ямы и, к большому удовлетворению Лорен, забросали их землей. Когда работа была закончена, молодая женщина чувствовала себя совершенно разбитой, у нее отчаянно болела спина.
– Я попробую узнать день нападения. Ты сумеешь предупредить людей в Пуэбло?
– Си, – сказал Пепе с усталым безразличием человека, готового согласиться на что угодно.
– Поезжай в Пуэбло и извести столько людей, сколько сможешь. Скажи им, чтобы они убежали, спрятались – все, что угодно, только чтобы спаслись.
– Я это сделаю, сеньора Локетт.
– Благодарю тебя, Пепе. Без тебя мне бы не справиться. Ты станешь героем своего народа.
Лорен улыбнулась ему и вышла из конюшни. Никто не заметил, как она поднялась наверх. Лорен вымылась и сняла грязную одежду. Когда, усталая, она наконец свалилась в постель, ее руки и ноги болели так же, как и душа.
* * *
На следующий день пошел дождь, который продолжался несколько дней, и Лорен подумала, что они с Пепе вовремя сделали свое дело. С неба лились потоки воды, дождь был тяжелым, упорным, крупным, как картечь. Пропитанный влагой густой, липкий воздух причинял Лорен дополнительные страдания. Она чувствовала себя еще хуже, чем раньше.
Прикованная к дому, Лорен ходила по комнате от кровати к окну, она была не в состоянии ни читать, ни шить, ни думать ни о чем, кроме своего неизвестного будущего и будущего своего ребенка.
Наконец дождь прекратился. Небо было покрыто низкими, тяжелыми облаками, воздух был плотным и влажным, но лить перестало.
Этой ночью в дом стали сходиться наемники.
Тяжелые шаги ног, обутых в сапоги, Лорен услышала, сидя за обеденным столом с Оливией, Джередом, Карсоном и Вандайверами. Она ковыряла вилкой в тарелке, время от времени отправляя в рот маленький кусочек, моля Бога, чтобы ее не вырвало.
Теперь она смертельно боялась Курта Вандайвера. После их разговора в библиотеке ей становилось дурно от одного его вида.
Шаги на крыльце заставили всех сидевших за столом вздрогнуть и обменяться быстрыми, тревожными взглядами. Курт поднялся со своего места и ринулся к двери еще до того, как в нее постучали, этот стук эхом разнесся по тихому дому.
Курт вышел на крыльцо, и до Лорен донесся звук нескольких голосов. Через некоторое время Курт закрыл дверь и вернулся за стол.
– Я сказал им, чтобы они подождали в конюшне… Будьте готовы.
Паркер удовлетворенно кивнул. Его холодные голубые глаза заблестели, как у хищника, предвкушающего удачную охоту. Несмотря на духоту, Лорен била дрожь.
Она бросила взгляд на мужа. Он был одет, как вакеро. Вокруг шеи был небрежно повязан тот самый красный платок, который был на нем в день, когда он впервые поцеловал ее. Такая одежда была нетипична для торжественных обедов в Коронадо, но Лорен была так погружена в свои мысли, что раньше просто не заметила этой странности. Джеред почувствовал ее взгляд, но старался не встретиться с ней глазами.
Карсон, всегда отличавшийся отменным аппетитом, сейчас сидел перед почти нетронутой тарелкой, цедя мелкими глоточками вино. Оливия ела спокойно, как будто ничего не произошло. Курт, лениво откинувшись на спинку стула, не спускал глаз с Лорен. Казалось, напряжение, возникшее за столом, ничуть его не касается.
– Сколько… пройдет времени, прежде чем мы что-нибудь узнаем, Джеред? Я хотел спросить, как долго это продлится? – с беспокойством спросил Карсон.
Джеред пожал плечами и сделал большой глоток виски.
– У нас впереди длинная ночь, Джеред. На вашем месте я бы отложил виски на потом, – заметил Паркер.
Джеред впился в него взглядом своих янтарных глаз и снова поднес стакан ко рту. Лицо Паркера залилось гневным румянцем, от чего на его носу и щеках проступила сетка мелких сосудов.
– Пришли нам весточку, когда все начнется. Мы с Карсоном хотим как можно скорее узнать, что там происходит, – проговорила Оливия с сияющим лицом, словно речь шла о бале по случаю Марди Гра [21] .
Лорен была шокирована такой откровенной радостью, которую Оливия даже не пыталась скрыть.
– Ладно, как говорится, никогда не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, или что-то в этом роде, – с усмешкой сказал Курт, поднимаясь из-за стола и подходя к окну. – Похоже, они все уже здесь. Хорошо, что ты живешь не в центре города, Локетт. Людей могло бы заинтересовать такое сборище.
Паркер, Оливия и Карсон встали со своих мест и направились к двери. Если не считать Лорен, то последним вышел из-за стола Джеред. Он сделал это нарочито медлительно. Бедро его украшал «кольт» в кобуре. Кожаный ремень надежно удерживал его на месте. Сейчас он собирался не на безобидное состязание по стрельбе. Оружие было заряжено боевыми патронами и таило смертельную опасность.
В мгновение ока Лорен оказалась между Джередом и дверью. Задыхаясь от волнения, она вцепилась в плечи мужа тонкими, длинными пальцами, пытаясь остановить его:
– Джеред, прошу тебя, не принимай в этом участия. Пожалуйста.
Джеред смотрел на нее холодными, пустыми глазами и молчал.
– Подумай, Джеред! Подумай о Руди и его семье!
– Руди дурак, – резко бросил Джеред. – Он считает, что можно решить все миром. Так говорил Бен, но это вовсе не означает, что он был прав. Я точно знаю, в чем он ошибся, – в нас с тобой, в нашей великой любви.
Жестокость его слов потрясла Лорен, но она продолжала цепляться за него, не обращая внимания на присутствующих в комнате свидетелей этой сцены.
– Я верю тебе, Джеред. Всего несколько недель назад ты просил меня верить тебе…
– Ты услышала то, что хотела услышать. Я довольно ясно сказал тебе, что лучше принимать некоторые вещи такими, как они есть, и не строить напрасных иллюзий. Очень жаль, что ты не поняла. Мне плевать, одобряешь ты мои поступки или нет. Я делаю то, что нравится мне.
Она была готова закричать от горя и обиды.
– Ты понимаешь, что, возможно, рискуешь будущим… нашим будущим?