Первое преступление в своей жизни он совершил уже тем, что родился. Закон был строг — не более двух детей на семью, нарушителей ждала высылка на суровые и неприветливые планеты Внешнего Пояса. Неудивительно, что его родители испугались.
Коробка с младенцем появилась у дверей детского дома в пять часов утра. Произойди это парой часов позже, и все могло пойти совсем по-другому. Но получилось так, что первой увидела коробку сгорбленная, укутанная в рваные обноски старуха. Опираясь на посох, она медленно брела по улице, ее выцветшие глаза скользили вокруг в поисках добычи. Тот, кто встает раньше, всегда имеет шанс отыскать что-нибудь стоящее. Вчера это были не новые, но еще вполне крепкие башмаки, выставленные кем-то за порог, старуха продала их Старьевщику за десять кредов. Сегодня… Сегодня это была оставленная кем-то на пороге детского дома коробка.
Подойдя ближе, старуха осторожно приоткрыла коробку посохом, заглянула внутрь. Нельзя сказать, что увиденное ее удивило, старуха ожидала чего-то подобного. Ее привлек не столько ребенок, сколько теплая шаль, в которую тот был укутан, — на улице было довольно холодно.
Можно было забрать шаль прямо здесь, но старуха испугалась, что младенец расплачется. Его крики могли услышать за дверью. Лучше сделать это где-то в другом месте. Воровато оглянувшись, она подняла коробку и быстро пошла прочь.
Младенец спал — очевидно, напоследок его хорошо накормили. Свернув через пару минут в ближайший проулок, старуха облегченно вздохнула и молча поздравила себя с обновкой. Хорошая шаль, теплая. В такой никакой ветер не страшен. Удачно все получилось.
Прошло минут десять, прежде чем она наконец-то остановилась. Глянув на выстроившиеся в ряд мусорные контейнеры, беззубо улыбнулась — отличное место. Оглядевшись — не видит ли ее кто, поставила коробку на землю, открыла, быстро достала младенца. Развернув шаль, снова самодовольно улыбнулась.
— Маленький ты мой… — пробормотала старуха, возвращая уже проснувшегося младенца в коробку. — Даже не испачкался…
Лишившись шали, младенец почувствовал себя неуютно. Послышался его тихий плач, старуха нахмурилась.
— И нечего на меня глаза пялить, — заявила она, закрывая коробку. Потом, еще раз оглянувшись, быстро опустила ее в один из мусорных контейнеров. Сунув шаль за пазуху, подхватила посох и поковыляла прочь.
Район, по которому шла старуха, относился к городским трущобам. Это становилось ясно с одного взгляда на облупленные стены домов и выбитые стекла фонарей. Повсюду валялся мусор, обитатели трущоб не могли оплачивать уборку улиц. Это там, ближе к центру, бурлила жизнь. Здесь было тихо и уныло, лишь изредка в небе появлялся случайный одинокий глайдер.
Город уже просыпался. Где-то залаяла собака, послыась чья-то сонная ругань. Пройдя еще сотню метров, старуха свернула к старому кирпичному зданию. Когда-то в нем находился интернат для глухонемых детей, затем воспитанников куда-то перевезли, а здание приговорили к сносу. До сноса дело так и не дошло, и уже вскоре в доме появились новые жители, обитатели городского дна.
— Что, грымза старая, прошвырнулась уже? — встретил старуху вышедший из дверей невысокий сухощавый человек. Его возраст трудно было определить — приблизительно от пятидесяти и выше. — Есть что стоящее?
— Нет, — отозвалась старуха. Хотела было войти в дом, но задержалась на пороге. Глянув Старьевщику в спину, — а это был именно он, — задумалась. В конце концов, почему бы не попытаться заработать еще пару кредов?
— Ты как-то говорил, что Хромому Санчесу нужен ребенок?
— Ну говорил. — Старьевщик оглянулся и посмотрел на старуху.
— Там в одном месте кто-то младенца бросил. Несколько дней ему, не больше. Я хотела позвонить в полицию, а потом подумала…
— Брось трепаться, — оборвал ее Старьевщик. — Знаю я твои штучки. Кто он — мальчик, девочка?
— Мальчик, — быстро ответила старуха. — Хорошенький такой. Холодно на улице, а он в коробке.
— Где это?
— Ишь, какой быстрый! — засмеялась старуха. — Сто кредов — идет?
Старьевщик сжал кулаки.
— Не гневи Бога, Изольда. Где он?
— Пятьдесят, — согласилась старуха. — Меньше не могу. Видел бы ты его — розовенький, щечки пухлые. Ангел, а не ребенок!
Не говоря ни слова, Старьевщик полез в карман, глаза старухи жадно блеснули. Отсчитав пять монет, Старьевщик выжидающе посмотрел на старуху.
— У Гнилого моста это, где Фрида спирт продавала. Налево по Лодочной сворачиваешь, там ящики для мусора. Там он и лежит в коробке.
— Обманешь — сам удавлю… — Старьевщик бросил деньги старухе под ноги и быстро пошел прочь.
В этом мире полно ротозеев. Именно они, уверял Кевина его опекун, хромой и горбатый Санчес, представляют собой неиссякаемый источник звонкой монеты и благородных купюр для любого ловкого воришки.
— Главное, Кевин, — не раз повторял Санчес, — любить свою работу. Того, кто занимается нашим ремеслом только ради денег, никогда не хватает надолго. У тебя ловкие руки и смышленая голова, тебя ждет хорошее будущее. Но лишь в том случае, если деньги не возьмут над тобой верх. Они для тебя, Кевин, а не ты для них. Запомни это и никогда не иди на поводу у алчности. Она сгубила не одного хорошего человека…
Нельзя сказать, что наставления Санчеса Кевин слушал без особого внимания. Но когда тебе девятнадцать лет и ты видишь, что огромный блистающий мир со всеми его радостями и удовольствиями принадлежит не тебе, поучения хромого опекуна кажутся просто отговорками старого неудачника. Мир принадлежит тем, у кого есть деньги, эту простую истину Кевин усвоил уже довольно давно. Даже Карина дружит лишь с теми, у кого они есть, — можно ли найти более наглядный пример?
— Ты меня не слушаешь? — Лежавший на кровати Санчес приподнял голову и строго взглянул на Кевина.
— Да слышу я, слышу, — отозвался Кевин.
Сидя за столом, он разглядывал в лупу механизм электронной отмычки, пытаясь понять, чем вызваны ее неполадки. Вчера вечером из-за этой чертовой штуки ему не удалось открыть дверь глайдера.
— Боюсь я за тебя, Кевин. — Санчес снова откинулся на подушки, потом закашлялся — в последнее время он был совсем плох.
Отложив отмычку, Кевин налил стакан воды, поднес его старику.
— Выпей, — сказал он. — Это хорошая вода. Макар ночью сделал врезку в магистраль рядом с полицейским участком. Пока не найдут, будем пить чистую воду.
— Макар — хороший человек. — Санчес взял стакан, его руки тряслись. Отпив пару глотков, вернул стакан Кевину. — Держись его, когда меня не станет.