Но меня снова проигнорировали, и я обиженно добавил:
— У нас даже детсадовцы так умеют. Ну не совсем так, но результат такой же, если не лучше.
Тимошка в это время старалась оторвать очередной пузырь от своих губ, чтобы посмотреть на него из более удобной точки. Пузырь, естественно, лопнул.
Очевидно, ученикам Школы магии не было известно такое бесхитростное занятие, как выдувание пузырей, хотя я слышал, что когда-то, когда не было специальных для этого приспособлений, хороший мыльный пузырь можно было выдуть через обычную соломинку.
«Может, у них и соломы-то в Школе нет, — подумал я. — Да и зачем в Школе солома?» — «Ну может, они скотину держат», — начал я безумный молчаливый диалог с самим собой. «Ты еще скажи, они ею крыши кроют и кровати застилают», — пришел язвительный ответ.
Бррр! Я замотал головой, вытряхивая из головы спорящих кретинов, ни один из которых на самом деле мной не являлся. Девочки, поверив мне, переваривали информацию о том, что они явно что-то пропустили, если даже самая что ни на есть мелюзга, на которую и внимания обращать не стоит, владеет волшебством, пускай, скорее всего, бесполезным, но уж явно красивым.
— Так, я сейчас иду на работу выпрашивать отпуск, а вы тут ведите себя тихо, особенно ты (я строго посмотрел на Тимошку), и ни при каких обстоятельствах не пользуйтесь магией, — начал я отдавать распоряжения.
На этом они, распоряжения, и закончились. Пока я обращался к девочкам, «мыльная волшебница» еще раз икнула и, схватив закипающий чайник, начала пить прямо из носика. Я рванулся к ней, вспоминая о своих вчерашних ожогах, но Тимошка уже поставила чайник, вытерла мохнатой ручкой рот и повернулась. Увидев меня в непосредственной близости, она взвизгнула и снова оказалась на антресоли, по пути свалив еще и сахарницу.
Я опустился на диван. Все, мне уже нет дела ни до сохранности квартиры, ни до сохранности дома, района или города. Делайте, что хотите, мне надо отдохнуть, и самым подходящим местом для этого будет мое рабочее место. Я встал, потянулся к оставшемуся бутерброду, но Тимошка снова взвизгнула, что-то мелькнуло, и вот уже она ест с двух рук, раз за разом откусывая огромные куски. Все! Только бежать, и чем быстрее, тем лучше, все равно позавтракать мне не удастся, бутерброды уже начали перевариваться в бездонном чреве экспериментальной нечисти, а чайник покрыт ее слюной и волосами. Поем в кафетерии, и это будет как нельзя кстати. Оглядев троицу, я выразительно вздохнул, помолчал и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Пока я обувался, в квартире стояла чуть ли не абсолютная тишина, и это означало, что в данный момент мои пришельцы не занимались разрушениями, крушениями и разорениями.
Когда я выходил на лестничную клетку, близняшки вдруг оказались сзади меня, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. У обеих были такие несчастные глаза, что я уже решил, будто они не хотят, чтобы я их оставлял даже на несколько часов ввиду того, что очень привязались ко мне и не мыслят без меня своей дальнейшей жизни. Даша, заглядывая мне в глаза, спросила:
— Александр Игнатьевич, вы ведь вернетесь, правда?
Это было так трогательно, что, если бы не влезла ее сестра, я бы даже прослезился. Варя сразу поставила все на место:
— А то, если ты нас бросишь, домой-то нас вернут, а кто же нас научит пузыри выдувать?
«Тьфу!» — только и подумал я, махнул рукой и пошел пешком по лестнице, чтобы в ожидании лифта не чувствовать спиной взгляды испорченных детей, которых волнуют только внешние эффекты и уж никак не тонкая душевная организация их замечательного куратора.
Несколько минут спустя я уже вышел на улицу. Похоже, мироздание решило немного компенсировать страдания, причиненные мне юными практикантками: бабуль не было видно, в сразу подошедшей маршрутке имелись свободные места, и сидящая напротив меня обворожительная девушка мне улыбнулась. Это я уже в офисе понял, что за ухом осталось немного высохшей пены для бритья, но тогда чувствовал, будто вышел на свободу после долгого заключения. Я как-то провел в отделении милиции в качестве подозреваемого всего-то два часа, но и этого хватило, чтобы словосочетание «выйти на свободу» наполнилось настоящим смыслом.
Когда загружался компьютер, я успел удивиться тому, насколько легко и просто попасть из пункта «А» в пункт «Б», если тебя не сопровождает парочка недоученных волшебниц. Странным выглядел и будничный рабочий распорядок. Необычным казались все, считавшиеся до этого банальными, операции. Кулер безотказно налил чашку горячей воды, банка с растворимым кофе не рассыпала свое содержимое по столу, компьютер выдал на монитор исправное изображение рабочего стола. И от LCD-монитора, исходя из проведенных мною исследований, ждать сюрпризов не приходилось. Постепенно выработанный за годы распорядок дня так захватил меня, что я на целый час забыл о цели своего визита, занимаясь проверкой почты, пролистыванием сайта новостей и настраиванием себя на трудовой лад.
Когда же я закончил утренний ритуал и привычно, как всегда в это время, открыл оболочку рабочей программы, меня посетила такая же привычная мысль об отпуске. И тут я наконец, как герой Шварценеггера, вспомнил все. И это «все» вдруг показалось настолько сложным и запутанным, что захотелось смалодушничать и не возвращаться домой до окончания рабочего дня. Но беспокойство за девочек, оставшихся без надлежащего руководства (при упоминании о моей значимости в глазах сестер я поморщился), заставило набраться мужества и постараться выхлопотать три (а лучше четыре) недели заслуженного отпуска. Поэтому я закрыл программу, навел на столе некое подобие порядка, стараясь убедить себя, что вернусь теперь не скоро, и храбро направился к кабинету шефа.
Когда я вошел в приемную, Галочка, секретарша шефа, оказала мне честь, оторвавшись от трех важных занятий, которые она выполняла со способностями Юлия Цезаря: болтовни по телефону, полирования ногтей и просмотра изображений разноцветных пузырьков и флакончиков загадочного назначения на глянцевых страницах какого-то рекламного каталога. Судя по дымящейся чашке и остаткам пирожного, список дел можно было увеличить еще на две позиции. Заметив меня, она положила трубку, пообещав кому-то через минутку перезвонить, аккуратно положила пилку на стол, поправила светлые локоны, махнула тюбиком помады по губам, посмотрела в маленькое зеркало, вытянув губы, словно для поцелуя, и наконец повернула голову ко мне, захлопав длинными ресницами, что, готов поклясться, вызвало легкий бриз. Затем в мой адрес последовала предельно соблазняющая улыбка. Если бы я не знал о том, что таким образом она встречает каждого посетителя мужского пола, я бы решил, что наша длинноногая куколка Галочка готова отдаться прямо на своем рабочем месте, что, к сожалению всей мужской половины офиса, не соответствовало действительности. Но почти все посетители, не знающие особенностей Галочкиного поведения, выходя из кабинета директора, располагающе улыбались и непременно оставляли на ее столе визитки самого вычурного вида с обязательным указанием всех своих регалий. Некоторые, особо доверчивые, уже в дверях посылали воздушный поцелуй, на что Галочка всегда с выражением истинного недоумения на лице пожимала плечами, пополняла стопку визиток еще одним экземпляром и возвращалась к прерванным занятиям.