— Это не то, о чем ты подумал, — спокойно продолжил Георгий Георгиевич. — Потел, понимаешь, по ночам солями урана. Девки бояться меня стали. Светиться по ночам начал. Бр-р-р.
Грека передернуло и мобильный телефон Артура пискнул.
— Не обращай внимания, — сказал Грек. — Это у меня остаточные явления. Ты, кстати, аккумулятор поменяй. Слетел, точно. Ты не первый уже…
Грек вздохнул.
— Что я пережил за это время, не описать словами. Во рту треск стоит новые зубы старые протезы ломают. Штифтами плевался, все уже проклял. А потом вдруг полегчало разом — прорезались. А что теперь, рвать их прикажешь? Дантист предлагал, а я ему: хрен тебе. Своя ноша не тянет.
— Дела, — озадаченно сказал Артур.
— Во-во, — Георгий Георгиевич подцепил одну из воробьиных тушек и, прищурясь, вглядывался в тусклый глаз маринованной птахи. — Халтурщики!
Сверкнув зубами он откусил воробью голову. Похрустел клювом.
— Вот так всегда. Вроде приличный ресторан, а и тут развести норовят. Знают же, что я всегда самцов заказываю. Ан нет, обязательно хоть одну самочку, да подсунут. Совсем в Москве покормиться нормальному человеку стало негде. Еще немного — по вокзалам пойду беляши жрать. Так что за дело у тебя, Артур?
— Дело-то…
Артур посмотрел на уминающего последнего воробья Грека и дело его вдруг показалось ему ничего не стоящим, пустячным и глупым.
— Георгий Георгиевич…
— Ну-ну.
Съеденная воробьиха печально пискнула под пиджаком Грека.
— Вы помните такого певца, Лекова?
— Конечно, — ответил Грек.
— Так вот он…
— Он же помер, насколько я знаю?
— Да. В том-то и дело, что помер. Только один мой приятель сказал, что видел его в Москве несколько дней назад. Проверить бы — он или не он… Большой конфуз может выйти, если Леков до сих пор жив. Нет, я, конечно, как и вся фирма наша, только рады будем — человек ведь… Но с правами там, со всей бухгалтерией сложности возникнут. В общем, если он жив, то заранее нужно знать — чего ждать, к чему готовиться. Понимаете меня? Прошу Вас, если есть такая возможность, дайте пару парней, чтобы выяснили — он это, или не он?
— Регенерация, — понимающе кивнул Грек. — Это мне знакомо.
Он отодвинул от себя блюдо с гуано.
— Предупреждал я этих уродов английских — не играйте в клонирование. Опасное это дело. Так нет, Долли, все-таки, вырастили. Ну, я тебя слушаю, продолжай.
— Да я, собственно, уже все сказал, — Артур пожал плечами. — Поможете?
— Обязательно. Тебя это серьезно беспокоит?
— Не только меня, — ответил Артур. Владимира Владимировича тоже.
— А-а… Ну. если Вовку это задевает, тогда вопрос решим. Где, ты говоришь, его видели?
— На улице Космонавтов. Он там у ларька болтался. Вот, на всякий случай, фотография.
— Да что я, в самом деле, Ваську не знаю? И без фото разберемся. У тебя все?
— Все, — сказал Артур.
— Тогда — пока.
— До свидания, Георгий Георгиевич.
Грек поднял блюдо с круто наперченным гуано и шумно хлебнул через край. Артур Ваганян, чувствуя, что его сейчас вырвет, быстро встал, вышел в зал, миновал пеструю стайку весело щебечущих трансвеститов, сидящих в гардеробе, сунул десять долларов швейцару в сомбреро и, только усевшись в свою машину, почувствовал, что отпустило. Тошнота прошла, зеленые мушки, замелькавшие перед глазами при виде тарелки с гуано рассеялись и руки перестали дрожать.
Артур неожиданно решил позвонить той самой девчонке — дизайнеру. Предупредить, что он немного задерживается. Глядишь, что и сладиться у них сегодня. Хорошо бы было ее, наконец, трахнуть. Необходимо просто — после «Лебедя», после черных яиц шефа, после Грека с его гуано и поющими в желудке воробьями, после регенерированных зубов — после всего этого просто необходимо трахнуть дизайнера.
И к чертям эту мексиканскую кухню.
Телефон не работал. Аккумулятор, как и предупреждал Грек, вылетел.
* * *
— Гена, ну что?
— Что-что, я же сказал, найдите мужика, мешает он нам.
— Мешает?
— Ну. Долго объяснять нужно? Мне сам Г.Г. звонил. Понял?
— Понял. Нет базара.
— Ну вот. А то, я уж думал, тебе как мальчику все нужно по полочкам…
— Не-е… Мороженого мне покупать не надо.
— Вот и я так думаю. Короче, понял, о чем речь?
— Йес.
— Ха… Инглиш?
— Хе… Не-а… Так, просто в базаре в тему легло…
— В общем, этот мужик нам все сливает. Лишний он, понял? Разберись там, как умеешь, да?
— Нет проблем, шеф.
* * *
Тоже — подумаешь, проблема? Отследили мужика на раз — грузчик из овощного. Не шифровался совершенно. А, с другой стороны, хрен его знает, кто такой? Если сам Грек через Витю задание дал — слить мужика. Значит — крутой. Значит — надо так. Значит — серьезно нужно к делу подойти.
Вышел из магазина своего. В троллейбус сел. Знаем мы таких конспираторов. Подумаешь — на троллейбусе… Некоторые, вообще, под бомжей косят. Вот, как Егор, например. Егору можно только позавидовать. Слился на время, отсидится в подвале своем, а у самого-то — квартира, антиквариатом набитая, да не в Москве этой, загаженной, а в Бангкоке. Портной-то, портной он был, конечно, но дело свое туго знал. Эскадрилья «МИГ»-ов только оперением хвостовым покачала, пролетая мимо портного Егора. Кто же знает сейчас, отчего через три дня после того, как портного Егора выслали из Вьетнама ВВС Таиланда неимоверно усилились? Никто. Я только слышал об этом. И я об этом никому не скажу.
Стоит рот открыть — тот же Егор, который, как бы, бомж, первым плюнет в лицо. Бритвенным лезвием, как их там учили в портняжном училище. Кладешь на язык лезвие, потом плюешь специальным методом — в горло, например, собеседнику непонравившемуся, или, там, в глаз — в любом случае приятого мало. А Егор эти штуки умеет проделывать. И не только эти. Иначе не было бы у него банковского счета в Швейцарии, грин-карты американской и гражданства Доминиканской Республики. А то, что он бомжом сейчас по Москве гуляет — его личное дело. Трудный период. Кризис личности. С мужчинами всякое бывает. Но — тем не менее, с Егором ссориться я не стану. Сделаю, как приказано. Слить лишнего — значит слить. А Егор — ну его в задницу. Он пока в Юго-Восточной Азии терся с триадами ни одну рощу побегов молодого бамбука схарчил. Теперь к Егору только сунься — тут же уснешь, а когда проснешься — через тело твое побеги молодого бамбука прорастают. И, несмотря на то, что Москва — город кавказский, к звону юаней прислушивается.
Нет, лучше уж делать и не думать ни о чем. Тем более, что за мужиком, на слив подписанным, вроде, ничего нет. Связи нулевые.