Поприслушивался. Может, те уходить уже навострились? Нет, засели надолго. Беседы вели неспешные, чашками позвякивали.
Голосов было три. Они сплетались, сыпали непонятными словами. Один голос явно принадлежал аськиной сестрице. Сигизмунд слышал его прежде по телефону — суховатый, отрывистый. Второй женский голос был визгливый, то и дело подхихикивающий. Это хихиканье плохо вязалось с темой беседы — настолько ученой, что от Сигизмунда ускользало содержание произносимых фраз. Третий голос был мужской. Приятным его тоже не назовешь — голос гнусавил, картавил, проборматывал целые периоды настолько невнятно, что даже аськина сестрица то и дело переспрашивала. Вежливо так: «Простите? Простите?..» Ей отвечала вторая баба — визгливая. Она бойко толмачила — переводила речи своего косноязычного спутника. И при этом непрерывно хихикала.
Нет, эти трое явно не собирались расставаться скоро.
Визгливая баба назойливо зудела о том, что межзубные согласные в готском языке должны были произноситься скорее звонко, нежели глухо, ибо готским словам с подобными согласными соответствуют верхненемецкие, где межзубные переходят в «d».
Гнусавый мужик был с ней не согласен. Он полагал, что межзубные в готском произносились, скорее, глухо, а на верхненемецкие соответствия плевать хотел. Последнее чрезвычайно возмущало визгливую бабу.
Аськина сестрица, ссылаясь на древнеанглийские, древнеисландские и древнефризские параллели, ухитрялась полемизировать с обоими.
Все трое наслаждались. Это чувствовалось.
Время от времени беседа переползала на презентс-претеритные глаголы — в них поднаторел гнусавый мужик. Визгливой же бабе не давала покоя какая-то редупликация. Она ее бессмысленно веселила. Аськина сестрица тянула одеяло на себя — ввязывала в беседу супплетивные формы. Это необъяснимо смешило всех троих.
Стараясь не слишком скрипеть тахтой, Сигизмунд натянул брюки. Те трое, вроде бы, пока не заметили возни за шкафом. Токовали, как глухари.
Оделся. Помассировал физиономию ладонями. От тревоги буквально изнемогал. И все острее ненавидел аськину сестрицу и ее гостей — за то, что так безмятежно и бесполезно мелют языками.
Ладно. Одежда мятая, морда мятая, опухшая, небритая. Сейчас вылезет из-за шкафа. Взгляд неизбежно вороватый. Будто спер что-то. «Здрасссь…» Заранее предвидел вопросительный взгляд визгливой бабы: «Это кто еще?» Аськина сестрица — тоже взглядом — снисходительно: «Аськин хахаль…» О Господи!..
Решительно встал. Вынырнул из-за шкафа. Взгляд хмурый, злой.
Эти трое мельком глянули на Сигизмунда и снова погрузились в беседу. На редкость противные — все трое. Не думать, не смотреть.
Повернулся спиной к беседующим, прошел в коридор. Сзади на мгновение замолчали. Потом гнусавый снова забубнил: «Аффрикаты…»
Тачку надо брать, конечно. В общественном транспорте не доедет — от тревоги издохнет на полпути.
В коридоре на вешалке его куртки не было. Несколько секунд Сигизмунд пялился на вешалку, как баран на новые ворота. Потом вспомнил: Аська его куртку на кухне бросила.
Точно. Куртка валялась там — на ворохе старых газет. Поднял, обшарил карманы. Вроде, тридцатник должен был заваляться.
Однако денег не нашел. Выронил вчера в спешке, должно быть. Придется у Аськи одалживать.
Беззвучно матерясь, Сигизмунд вернулся в комнату. Беседа бурлила. Перебивая друг друга, гости втуляли аськиной сестрице какую-то длинную мутную историю. Про какого-то мрачного мужика с ужасным именем Радагайс…
Когда Сигизмунд возник на пороге, аськина сестрица вдруг подняла на него глаза. Посмотрела брезгливо. До чего холеная девица, глядеть противно. Отъелась в своем Рейкьявике…
Сигизмунд зашел за шкаф. Аська продолжала спать.
Сигизмунд наклонился, потряс ее за плечо.
— М-м… — сонно проныла Аська. Перевернулась на бок, отмахнулась от Сигизмунда, уронила руку на подушку.
— Аська, — позвал Сигизмунд.
— Отстань, Морж… Спи…
Отлично сознавая, что каждое его слово слышно за шкафом, Сигизмунд проговорил:
— Аська, дай десятку до завтра.
— Возьми…
— Где?
— Настырный ты, Морж… — вскинулась на миг Аська. — В тумбочке…
И снова отрубилась.
Сигизмунд посмотрел на нее сверху вниз. На бланш под глазом, на острый нос.
— Слышь, Морж, — вдруг ожила Аська, не открывая глаз, — чтоб завтра вернул. Это последние. Выпей, полегчает… Только на десятку все одно не ужрешься…
Проклиная все на свете, Сигизмунд снова показался из-за шкафа. Беседа смолкла. В гробовой тишине Сигизмунд подошел к тумбочке, откинул грязноватую белую скатерку, вытащил ящик. Начал шарить.
Десятка обнаружилась не сразу, затерянная среди грязных расчесок, бигуди и неоплаченных квитанций за квартиру. Цифра в строке «Напоминаем, что вы не заплатили за предшествующий период…» была устрашающе велика.
Взяв десятку, Сигизмунд задвинул ящик. Выпрямился. Визгливая баба глядела сквозь него, поблескивая очками. Вся истомилась — ждала мига возобновить словоизвержение. Мужик, мешковато сидящий на стуле, глядел на Сигизмунда загадочно. Возможно, понимающе — судя по роже. Солнце било ему в лицо, и видны были горящие, как у кота, зеленые глаза. На ухоженном лице сестрицы застыло ледяное презрение.
В молчании Сигизмунд вышел. Он еще успел услышать, как аськина сестрица спрашивает гостей, не хотят ли они еще чаю. Гости шумно хотели.
Сигизмунд яростно натянул куртку. Аськина сестрица, не глядя, прошествовала мимо по коридору. Сигизмунд вышел, тихо прикрыв за собой входную дверь.
* * *
Поймать тачку от Смольного до Невского за десятку было делом хитрым. Сигизмунд стоял и тупо голосовал. Отказывали. Наконец притормозила пятая или шестая по счету машина — серая «волга». Допотопная, еще с оленем. Прочная, как танк Т-34.
Распахнулась дверца.
— Куда? — спросил Сигизмунда немолодой мужчина. Его квадратное рубленое лицо было исчеркано морщинами.
— В центр, до Гостиного. За десятку. Больше все равно нет.
— Садись, — буркнул тот.
Сигизмунд плюхнулся, привычно поискал ремень.
— Да тут не нужно, — пояснил водила. — Врежемся — один хрен насквозь таранить будем. — Он жахнул кулаком по дверце. — Железо. Захлопывай, захлопывай! — взревел он внезапно. И, перегнувшись через Сигизмунда, свирепо хлопнул дверцей.
В салоне было холодно. Тянуло бензином и выхлопом.
Сигизмунд тупо смотрел перед собой. Водитель охотно начал беседу.
— Вот вы за кого голосовали?
Сигизмунд отмолчался. Но ответа и не требовалось.
— Удивляюсь я на нынешнее поколение! Вы знаете, что в Москве был взрыв в метро? Вы знаете, что в этом обвинили коммунистов? Вы верите, что коммунисты могут погубить невинных людей?