Просто с Девятого Мая традиционно начиналась весна. Накануне мать всегда мыла окна, открывала рамы. А закрывала их, кстати, перед Седьмым Ноября. Так и жили от праздника до праздника. Как говорит Вика, циклически.
И неожиданно — будто плотину прорвало — хлынули какие-то очень давние воспоминания. Седьмое или восьмое мая шестьдесят-лохматого года, Сигизмунд с другими мальчишками носится по двору, мать моет окно, кричит сверху: «Гошка, на четвереньках не ползай! Опять угваздаешься!»
День такой сегодня, что ли? Сигизмунд ничуть не удивился, когда мать завела разговор о старых кинопленках.
Разговор этот всплывал регулярно. Пару лет назад Сигизмунд рассказал, что сейчас можно переводить восьмимиллиметровые кинофильмы на видео. Тогда только-только эта услуга появилась. Мать загорелась. Кинопроектор — советский дерибас «Русь» — сломался еще в приснопамятные времена. С тех пор пленки валялись невостребованно.
А видеоплейер у родителей был. Сигизмунд презентанул матери на день рождения — тогда же, пару лет назад. В те дни дела вдруг резко пошли в гору — естественно, ненадолго. Успел подарить видак и набор мелодрам. Родители видеоплейером почти не пользовались — побаивались хитрой «вражеской» техники.
И вот мать снова вытащила бобину.
— Давай ее сюда, — сказал Сигизмунд. — В ближайшие дни сделаю.
Ему вдруг показалось, что это очень важно.
* * *
В эту ночь Сигизмунду почти не спалось. Снились бессвязные сны. Становилось то холодно, то жарко. Мучительно боялся ворочаться, чтобы не толкнуть Лантхильду. В свое время Наталья вбила в него накрепко страх задеть будущего ребенка.
Наконец вязкая ткань сна порвалась, и Сигизмунд очнулся. В груди непривычно щемило. Одолевала тоска. Хотелось плакать навзрыд и биться головой о стену. Или кассету с янкиными записями послушать — да магнитофона нет. Разбит.
Встал, решил покурить и выпить чаю. На кухне горел свет.
Вамба.
— Ты что не спишь? — хрипло спросил Сигизмунд. — Слепан!
Вамба попытался объяснить, но запутался в словах и махнул рукой. Сигизмунд так понял, что и Вамбу нынче тоска гложет. Домой вандала тянет.
…ДОМООООЙ!.. ААААА!..
Посидели. Выпили чаю. Сигизмунд выкурил сигаретку. Потом Вамба сильно сжал его руку чуть выше локтя и ушел спать.
* * *
Первое, что почувствовал Сигизмунд, открывая гараж, — вонь!
Шибануло так, что сомнений не осталось. Пахло уже не трупами, а какой-то откровенно химической гадостью. Ноги у Сигизмунда ослабели. Только этого не хватало! Может, не надо, а? Сколько их там еще? Четверо? Пятеро? Сам Лиутар, сын Эрзариха, с дружиною явился? Где, мол, Вамба, сын Валамира? Он мне недоимку в бюджет задолжал!
Взбодрив себя идиотским смешком, Сигизмунд вдруг решил: а ну их, вандалов, в пень! Посидят — сколько их там — в Анахроне, да и передохнут. Хватит с него натурализаций.
Целый день Сигизмунд проходил, как в угаре. Уже к четвертому часу дня его начала мучительно терзать совесть. Лиутар, сын Эрзариха? Да? А вдруг там ребенок? Как в том случае, у деда. Тогда перенесло девочку. Невинное дитя. Перепугалась, бедная, наголодалась, настрадалась… А?!
Сигизмунд посмотрел на себя в зеркало и неожиданно плюнул своему отражению в глаз.
Напялил ватник. Взял в гараже железные ограждения — черт бы их побрал! — и обреченно потащился в Анахрон.
В этот раз идти было страшно. Сегодня не было никаких предположений — что да как. Сегодня была уверенность. В Анахроне кто-то есть. И, возможно, не первый день. Не чудилась тогда вонь. Ох, не чудилась! И спал плохо поэтому.
В Анахроне стояла гробовая тишина. Такая, что в ушах звенело. Где-то глубоко в зеве колодца еле слышалось мерное капанье воды.
Сигизмунд буквально заставил себя приблизиться к окуляру наблюдательного устройства. Неприятно. Стоишь спиной к пустому коридору, откуда может в любой момент появиться… кто-нибудь. Или что-нибудь. Но гораздо хуже было то, что за спиной оказывался также бездонный колодец. Веяло от него чем-то… этаким. Не к ночи будь помянуто!
— Ну, Стрыйковский, — проговорил Сигизмунд, старательно разрушая тишину. Тишина не разрушилась. Голос увязал в ней.
Сигизмунд еще раз бросил взгляд через плечо и прильнул к окуляру.
И тут же отпрянул, как от удара.
В камере был человек!
* * *
Человек сидел, повернувшись широкой спиной к наблюдательному устройству, сгорбившись и свесив голову. В слабом свете лампочки Сигизмунд видел его мощные, покатые плечи. Человек был устрашающе огромен. И грязен. Серо-пегие волосы разметались по спине. Он не подозревал о том, что за ним наблюдают. И не шевелился. Но он был жив. Сигизмунд безошибочно ощущал это.
Он был живой, сильный и страшно свирепый. Его глодала ярость.
Сигизмунд перевел дыхание. Вытер пот со лба. Что же теперь делать-то? С этим монстром не совладаешь. Пока разинешь рот, чтобы его уговорить — мол, дружба-фройндшафт, — разорвет. Голыми руками.
Взгляд Сигизмунда невольно устремился к стеллажу, где соблазнительно поблескивали никелированные цилиндры. Одни содержали седативные, другие — отравляющие вещества. Зеленые и красные. Отравляющие, разумеется, красные.
Ну так что — ввинтить баллончик в гнездо, вон оно, нажать на кнопочку… а завтра, когда все как следует проветрится и будет произведена санация камеры (все-то мудрый Аспид с коллегами предусмотрел!) — багром и в колодец. И никаких тебе проблем.
Решение принимает он, Сигизмунд. Единолично. И спрашивать за это решение с него никто не будет. Некому.
Сигизмунд решительно подошел к стеллажу. Взял в руки запыленный баллончик. И нечего разводить интеллигентские нюни. Вамба, небось, своими руками человек пять — никак не меньше — зарубил. Да и на Вавиле, по здешнему законодательству, столько висит — на вышку потянет. А он, Сигизмунд, их честными людьми считает. За один стол с ними садится.
Сигизмунд ввинтил баллончик в гнездо. Все. Осталось нажать на кнопку. Еще раз заглянул в окуляр. Человек слегка пошевелился, потер затылок. Снова замер.
Ах, чтоб его!.. Сигизмунд живо представил себе нынешнюю ночь и завтрашнее утро. Тоненько взвыл от ужаса. И не то, чтобы трупов боялся… Завтра придет, откроет дверь. Можно респиратор одеть на всякий случай — вон висит. Можно даже костюм биологической защиты напялить.
Труп будет лежать на нарах. Всего и дел — зацепить его багром, дотащить до колодца и спихнуть. Но вот как раз этого Сигизмунд представить себе не мог.
Всхлипывая, он вывернул баллончик. Заставил себя вернуть его на стеллаж. Взялся за зеленый. И похолодел. А вдруг он что-то перепутал?
Да гори оно все синим пламенем!..
* * *