Выражаю искреннюю благодарность исследовательской группе «Неман» и персонально Черному за предоставленные материалы и помощь в работе над книгой.
Автор
Зона — это я, а я — это зона.
Сталкер
Это был обычный, ничем не примечательный вечер, к тому же довольно пасмурный.
Низкие рваные облака царапали крыши домов, моросил мелкий нудный дождь. В такую погоду лучше сидеть дома. Именно об этом подумал невысокий сутулый человек, сходя со ступенек троллейбуса: пожалев, что не взял зонтик, он поднял воротник куртки, перекинул через плечо ремень сумки. Сумка была довольно тяжелой — придерживая ее, человек медленно, словно нехотя, побрел к центральной аллее городского парка.
Он сам выбрал это место, надеясь на то, что в вечерний час здесь будет много народа. Но сейчас здесь было сыро и пустынно, прохожих почти не было. Дождь спутал все его карты. Человек остановился. На секунду его охватил страх. Повернуть обратно?
Он не повернул. Знал, что уже не сможет уйти, не сможет передумать, все зашло слишком далеко. Хочет он того или нет, но теперь придется идти до конца. Если все пройдет нормально — во что ему очень хотелось верить, — то уже через два часа он будет на пути к Москве. Там пять часов ожидания — и долгий полет до Нью-Йорка. Он всегда мечтал побывать в Америке. Теперь он не просто там побывает — он будет там жить.
Быстро темнело, свет одиноких фонарей казался на редкость зловещим. Вот и оговоренное место — замедлив шаг, человек огляделся. Похоже, его еще нет. Странно, раньше он никогда не опаздывал…
От высокого дерева отделилась темная фигура. Человек вздрогнул, затем облегченно перевел дух. Это он…
— Вы заставляете себя ждать, профессор, — холодно сказал подошедший мужчина. Он был одет в черный плащ, в правой руке держал большой серый кейс. — Мы договаривались на восемь.
— Простите, я задержался… Не мог раньше, еще не все ушли. Меня могли заметить.
— Вы принесли его? — Незнакомец говорил с едва заметным акцентом, можно было понять, что русский язык не является для него родным.
— Да… — Он неловко протянул сумку.
— Покажите…
Пришлось расстегнуть сумку. В ней лежал небольшой зеленый ящичек.
— Откройте! — потребовал иностранец. Профессор расстегнул защелки, открыл ящичек.
В руке человека в плаще вспыхнул фонарик. Посветив в сумку, он сам закрыл ящичек, потом застегнул «молнию» и потянул сумку к себе.
— А деньги? — Трясущийся от страха профессор побоялся выпустить ее из рук. В ней — его будущее.
— Вот они. — Иностранец продемонстрировал кейс. — Миллион наличными, как договаривались. Будете пересчитывать? — По его губам скользнула едва заметная презрительная усмешка.
— Я хочу посмотреть. — Профессор потянул к себе кейс, продолжая удерживать ремень сумки. Щелкнув замком, открыл крышку. В кейсе ровными рядами лежали тугие долларовые пачки.
— Сотенные купюры, как вы просили, — произнес иностранец, забирая из его рук сумку. — Мы всегда выполняем свои обязательства.
— Да, конечно… — Профессор торопливо захлопнул кейс. — Я пойду?
— Всего хорошего. Было приятно с вами работать… — Повернувшись, человек в плаще перекинул ремень сумки через плечо и неторопливо пошел прочь.
Теперь надо было торопиться, до рейса на Москву оставалось меньше двух часов. Чувствуя приятную тяжесть кейса, профессор быстро засеменил назад, то и дело оглядываясь по сторонам. Не хватало еще, чтобы его сейчас ограбили…
Шагая к выходу из парка, он с радостью думал о том, что отныне все в его жизни будет совсем по-другому. Виза получена, билеты куплены, а теперь есть и деньги — он крепче сжал ручку кейса. Он знает, как ими распорядиться. У него будет все — большой добротный дом, собственная лаборатория. Да, ему придется проститься с темой, которой отданы все последние годы. Но, может быть, это и к лучшему? Ведь все равно у него не было никаких шансов опубликовать результаты своих работ. Зато теперь он сможет реализовать все свои старые наработки. Ведь были они у него, были…
Выйдя из парка, он облегченно вздохнул. Все, теперь совсем просто. Дойдя до шоссе, призывно махнул рукой, останавливая такси. Скрипнув тормозами, машина послушно прижалась к обочине…
У него действительно все получилось, его не обманули. Сидя на заднем сиденье машины, профессор прижимал к груди кейс и думал о том, что сделал правильный выбор. Сейчас он приедет домой, переоденется, возьмет свои вещи и отправится в аэропорт. Ах да, надо еще упаковать деньги. Будет очень неприятно, если их обнаружат при досмотре багажа.
Не обнаружат — он улыбнулся, подумав о том, что хорошо все продумал. Накладок не будет.
Приехали… Рассчитавшись с таксистом, он выбрался из машины и поспешил к дому, стараясь побыстрее укрыться от усиливающегося дождя. Добежав до подъезда, облегченно вздохнул, торопливо поднялся на свой этаж. Трясущейся рукой достал ключ.
Тихие мягкие шаги… Рывком обернувшись, профессор увидел спускавшегося с верхнего этажа человека. Невысокий и худощавый, в кожаной куртке и темной кепке. А в руке…
В руке у незнакомца был нож. Он возник ниоткуда, блеснув сталью отточенного лезвия. Глаза незнакомца были холодными и суровыми.
Профессор попытался защититься — прижался к двери, закрылся кейсом, с ужасом думая о том, что этот человек непременно отберет деньги. Так оно и случилось — незнакомец ухватился за кейс, рванул его на себя. А спустя мгновение пришла боль…
Он не видел момента удара. Боль пришла неожиданно, внезапно. Вгрызлась в грудь, ледяной иглой пронзила сердце. Тихо вскрикнув, профессор с недоумением посмотрел в глаза стоявшему перед ним человеку. И медленно осел на холодный бетонный пол, уже понимая, что все-таки его обманули…
Я увидел ее сразу же, как только она вышла из переулка. Помахал ей букетом роз, она ответила улыбкой и взмахом руки. Подошла к пешеходному переходу, остановилась, дожидаясь зеленого света. И побежала мне навстречу…
А потом все кончилось. Визг тормозов, глухой удар. Выпавший из руки букет, ставшие внезапно ватными ноги — я шел к ней, уже понимая, что случилось непоправимое. Кровь на асфальте, возгласы людей. И ее глаза — удивленные, непонимающие. Полные боли. Опустившись на колени, я взял ее за руку:
— Оля…
Ее пальцы тихонько сжались — и расслабились. Лишь потускневшие безжизненные глаза продолжали смотреть в издевательски голубое весеннее небо…
Вздрогнув, я приподнялся, открыл глаза. Несколько секунд сидел на кровати, приходя в себя, потом бессильно спустился на подушку. Все тот же проклятый сон…