— Все это действительно странно, — согласился я.
— О том и говорю. Где ты родился?
— В Туле. Точнее, наверное, в Туле. Просто я подкидыш. — Я посмотрел на Черного и смущенно улыбнулся. — Меня нашли в начале февраля, в полдень, у крыльца магазина — я лежал, завернутый в пеленки, прямо на снегу. Мне было примерно два месяца от роду, мою мамашу так и не отыскали. До пяти лет я жил в детском доме, потом меня усыновили.
— Это еще больше все запутывает… — Антон потер подбородок. — Ладно, оставим это пока…
— Согласен, — кивнул я. — Скажи, а с чего ты вообще заинтересовался зонами? Как это получилось?
— С чего началось? — Черный взглянул на меня. — Наверное, все началось с занятий магией. Я долгое время занимался демонологией, знаю до сих пор многих колдунов европейской части России. Участвовал в массовых оккультных ритуалах главных магических празднеств. Соответственно, знаю все, что связанно с европейской церемониальной магией. Долгое время практиковал Таро, у меня сбывалось до семидесяти процентов прогнозов. Многие годы пытался проникнуть в тайны древних европейских колдунов-отшельников, трактатами которых располагал, но серия опытов по реконструкции техник закончилась неудачно. Либо страдало окружение, либо опыты заканчивались на троечку, что меня совершенно не устраивало. Практиковал порчу и прочие колдовские прелести. Так мы развлекались — кто кого раньше «завалит». Короче, в этом деле преуспел, стал самым настоящим черным магом. Ковал магические мечи на заказ, клинки приходилось закалять в человеческой крови. Разумеется, кровь брали из медучреждений. Но это было довольно давно — мало ли какие глупости мы делаем по молодости? — Черный усмехнулся. — Потом пару лет отдал алхимии, ставил какие-то опыты. Кое-что получалось. Впоследствии демонология трансформировалось в уфологию, в поиск контактов с иными существами. Ну а от этого уже был один шаг до изучения аномальных зон. Так и начал всем этим заниматься.
— Круто, — уважительно протянул». — А Калина?
— Он у нас всегда был прагматиком, поэтому очень скептически относился и к магии, и к уфологии. В языческих кругах его до сих пор знают как лидера и воина — он из тех, кто способен принимать решения, способен вести за собой. Вначале, когда он приобщился к нашим уфологическим исследованиям, он воспринимал все это весьма скептически. Но потом, пытаясь объяснить для себя какие-то вещи, свидетелем которых бывал, втянулся в изучение аномальных явлений. За годы изучения аномальных зон он здорово изменился — стал замкнут, много времени проводил в одиночестве. В какой-то момент у него вдруг начала прорезаться память трансгрессии — он вспоминал свои альтернативные реальности, осознавал свои другие «я». В одной из таких реальностей он написал стихи… Знаешь, мы были поражены, потому что Калина и стихи — это нонсенс, нечто несовместимое. И все-таки это было так. Он все больше и больше рассказывал о том, кем он не являлся в этой реальности. Нам было очень забавно за ним наблюдать — ведь говорил это все Калина-прагматик. Тот, кто еще совсем недавно был убежденным скептиком. Одним словом, зона меняет любого.
— А как насчет Люминоса?
— Леонид долгое время практиковал дзен. Ему близки йога, шаманизм. Все, что связано с медитацией. К аномальным зонам он пришел через путешествия по местам силы. Бывал в Непале, в других уголках мира. У него очень хорошо развита интуиция: если Люминос говорит, что куда-то идти нельзя, мы всегда его слушаем.
— А как вы вообще познакомились? Ты, Калина, Люминос?
— Мы познакомились еще в начале девяностых. Наверное, это было провидение — то, что мы встретились. Есть такое место — Долина лабиринтов. Местность достаточно глухая и труднопроходимая, всюду множество камней. Там почти не встретишь туриста или сельского жителя, так как подъездных дорог практически нет. Мне пришлось перебраться через несколько холмов, сплошь заваленных буреломом, прежде чем я смог выйти в Долину — и был очень удивлен тем, что оказался там не один. Представь: совершенно глухое место, и вдруг я вижу неторопливо идущего человека, прощупывающего палкой зазоры между камнями. Это был Калина: разглядеть его оказалось непросто, он находился довольно далеко от меня. При этом я совершенно точно знал, что уже видел все это во сне — чувство узнавания было просто потрясающим. Мне пришлось подойти поближе, прежде чем я смог разглядеть его лицо. И поразился тому, насколько мы похожи — словно встретил брата. Он не обратил на меня никакого внимания, продолжал заниматься своими делами. Не желая мешать ему, я прошел мимо. А метров через двести вдруг наткнулся еще на одного человека, это был Люминос. Он сидел в позе лотоса среди камней, погрузившись в себя и ни на что не обращая внимания. Я смотрел на него и вдруг понял, что видел этого человека во сне около месяца назад. Мы тогда перебросились парой фраз, он сказал, что мы встретимся через месяц. Месяц прошел, и вот я вижу этого человека перед собой — было от чего прийти в изумление. При этом он тоже оказался очень похож на меня. Что тут еще можно сказать? То, что мы трое, не сговариваясь, в одно и то же время отправились в эту глухую Долину, не могло быть просто совпадением. Я понимал, что если уйду сейчас, то сделаю ошибку, поэтому повернулся и пошел знакомиться с Калиной. Потом, уже вместе с ним, мы подошли к Люминосу. Собственно, именно тогда мы и встретились в первый раз…
Черный немного помолчал, собираясь с мыслями.
— В тот раз мы только познакомились, — продолжил он. — Все понимали, что эта встреча не случайна, но никто не знал, к чему она приведет. Поговорив, мы разошлись, не зная, встретимся ли вновь. Прошло какое-то время, и мы вновь пересеклись на ежегодном слете аномальщиков и уфологов всех мастей — это симпозиум, на котором именитые искатели читают свои доклады. Он проходит дважды в год, весной и осенью. Как правило, занимает это два дня подряд, с утра до вечера. Вот именно там по-настоящему и встретились три одиночества — Калина, Люминос и я. Самым забавным было то, что мы, не сговариваясь, даже оделись одинаково — все трое были в черных костюмах. На фоне разношерстной толпы исследователей неведомого наша троица была очень приметной. И каждый уже совершенно точно знал, что нас что-то связывает. Эта встреча и стала началом союза троих, позже вылившегося в группу «Неман».
— Понятно… — Я немного помолчал. — Все хотел спросить — каким был твой первый выход в зону?
— Первый выход ничем не запомнился, в нем не было ничего необычного. Обычно зона раскрывает свои секреты не сразу — она словно присматривается к тебе. Новичку увидеть что-то интересное, как правило, можно только тогда, когда рядом с ним находится опытный сталкер. Это своего рода инициация — сталкер проводит тебя в зону, сталкивает с иной реальностью. Это запоминается на всю жизнь.
— У тебя было так же?
— Не совсем. Просто к тому времени, как судьба столкнула меня с Профом, я уже успел немало полазить по зонам. Даже попадал в какие-то миры, мы смогли вынести «Грааль». То есть я считал себя достаточно опытным сталкером. Но именно выход в зону с Профом стал для меня по-настоящему знаковым. Дело было в сентябре, повсюду на скошенных лугах стояли огромные стога. Покосы уже были частью зоны — или предзонником, как мы говорим. Уже темнело, когда мы с Олегом остановились на небольшом холмике перед лесом. Огляделись, потом Проф велел мне смотреть на линию горизонта. Он сказал, что таким образом можно увидеть тонкий абрис купола, возникающего над лесом. Такие купола — это особые пространства, как матрешки, существующие один в другом. Понаблюдав за такими куполами какое-то время, ты привыкнешь к этому визуальному эффекту, и дальше уже воспринимаешь его как нечто само собой разумеющееся. Выслушав Олега, я стал наблюдать за пространством над лесом и через какое-то время действительно увидел то, о чем он говорил. Тонкая линия полусферы появилась над лесом, а над самой ее вершиной сверкал еле заметный голубой огонек. Цвет купола был чуть светлее, чем общий фон ночного неба.