Она попятилась и отступила за угол к аллее. Мужчина медленно надвигался, угрожающе бормоча:
— Ах ты, стукачка худосочная, напустила вчера на нас мистера Гарри!
— И не думала даже.
— А кто же, кроме тебя, на это способен?
— Может быть, он сам кое о чем догадался, — она продолжала пятиться к дороге.
— От тебя одни неприятности и напасти.
— А вы — наглая шайка воров! Сколько лет уже обкрадываете хозяина. Все лето таскаете сюда всякую всячину, — Тилли махнула рукой на домик. — Вы ничуть не лучше тех, что в доме, они заставляют хозяина за все переплачивать и каждый месяц делят набежавшую разницу. Как вам всем только не стыдно!
— Заткнись, маленькая ведьма! Мы себе оставляем только жалкие крохи.
— Крохи! — возмущенно воскликнула девушка. — Ничего себе крохи: несколько дюжин яиц и поросята. Не многовато ли для одного раза? И все это уходит на рынок. Что, скажете, не так? А фрукты из теплиц? Я сейчас же пойду к хозяину и все ему расскажу.
— Да, конечно, моя дорогая, ты расскажешь. Только сначала от меня так получишь, что надолго запомнишь. Меня ты не испугаешь. Колдунья ты или нет, я до тебя доберусь.
Как только руки Френка прикоснулись к ней, Тилли закричала не своим голосом и впилась ногтями ему в лицо. В следующую минуту она почувствовала, что летит в сторону, в траву, и увидела, как на его плечи опускается кнут. Чтобы сдержать новый крик, девушка крепко зажала рот рукой.
Когда Тилли поднялась на ноги, она увидела Саммерса, который держался за шею, прислонившись к стене домика.
— Сейчас же отправляйся собирать вещи, и чтобы сегодня же вашего духу здесь не было.
— Вы… меня не нанимали, — теперь настал черед Саммерса отступать. — Меня может уволить только хозяин.
— Я действую от имени хозяина, — следуя за ним, говорил Гарри. — А теперь, — он взглянул на корзину и сверток, — дайте мне ключ от домика привратника.
— У меня его нет.
Гарри вопросительно посмотрел на Тилли. Не говоря ни слова, она наклонилась и, пошарив, почти сразу же нащупала камень, а под ним — ключ.
Гарри отпер дверь и вошел в домик. На скамье в кухне стояли три пустые фруктовые корзины, а у стены — мешок, доверху наполненный картофелем.
— Внесите все сюда, Троттер, — обернулся он к Тилли и, когда она вошла с корзиной и свертком, указал на скамейку. — Положите это туда, а пустые корзинки заберите.
Когда девушка вышла, стоявший поодаль Саммерс наградил ее злобным взглядом.
— Отправляйтесь к себе, — сказал ему Гарри, — и ждите меня.
Саммерс ушел, молча скрипнув зубами от бессильной ярости.
— Бросьте корзины в траву, — тихим голосом распорядился Гарри. — Тот, кто должен за этим прийти, — он кивнул на домик, — обязательно появится до темноты. Ты водила когда-либо лошадь в поводу?
— Нет, мистер Гарри, мне этого делать не приходилось.
— Ну, ничего, пойдем, — молодой человек направился к аллее. — Конь смирный, ты держи за повод и иди рядом. Отведешь его Лейбурну. Нет, все же лучше мне привязать его у аллеи.
— Мистер Гарри, а если их придет… несколько человек?
— Не беспокойся, я не собираюсь ввязываться в драку. Просто хочу проследить, кто придет за продуктами. Но я уверен, что это будут не горняки, не те, кто по-настоящему нуждаются, тем более что, по твоим словам, это продолжается давно.
— Я… собиралась рассказать об этом, — понурилась Тилли, — но мне не хотелось, чтобы поднялся шум.
— Ты говоришь, что и в доме не лучше?
— Еще хуже, мистер Гарри, гораздо хуже. Я знаю точно, что счета можно уменьшить в два раза.
— И все в этом замешаны?
— Да.
— Боже, боже! — покачал головой он. — И как это происходит?
— Каждый получает долю, соответствующую своему положению.
— А сколько же причиталось тебе, когда ты работала няней?
— Маленькую часть они выделяли мне, — Тилли снова опустила голову. — Мне не нужны были такие деньги, но я не хотела неприятностей, и пришлось их брать.
— Век живи, век учись. Точнее не скажешь. Я знал, что в доме не обходится без мелких махинаций, но мне казалось, что это всего лишь дворецкий мошенничает с вином и экономка кое-что кладет в карман, рассчитываясь с торговцами, — и этим все ограничивается. Но, по-твоему, все расходы намеренно удваивались?
Немного подумав, девушка неопределенно покачала головой.
— Счетов я не видела и точно сказать не могу, но, если судить по записям в книжке кухарки, по которой она выдавала деньги, суммы набегали немалые.
— А что это за книжка? — поинтересовался он.
— Она была главная, ну и… о нет, это ужасно, мистер Гарри, что я обо всем рассказываю.
— Не смущайся, ты всего лишь подтверждаешь доходившие до меня слухи. Кроме того, я появился очень вовремя. У этого негодяя вид был очень грозный, тебе пришлось бы плохо. И, как я понял, он явно не боится колдуний, — попытался пошутить Гарри.
Но Тилли было не до смеха. Она чувствовала себя отвратительно. Что теперь будет со всеми: мистером Пайком, миссис Лукас, кухаркой, Мэгги Шорт, Адой Теннент, Эми Стайлс, Филлис Коутс. Да, в первую очередь ее беспокоила судьба Филлис. Что ждет ее и Фреда Лейберна? А дворовая прислуга? Тилли не волновал ни Саммерс, ни Пилби, но мистер Хиллман — другое дело… у него здесь домик, и у жены здоровье неважное. Миссис Хиллман одно время работала в прачечной, но, когда наняли поденщиц, ей пришлось уйти… на пороге Рождества. Теперь они все потеряют работу. И все по ее вине. Нет, она не может принять эту вину на себя.
— Теперь иди домой, но отцу — ни слова.
Девушка прошла через боковую дверь и поднялась в свою комнату. Там она зажгла свечу и, не раздеваясь, присела на постель. Ей казалось, холод проник до самого ее сердца, мысли ее были невеселые. Неужели она так сильно отличалась от других девушек? Нет. Ничего особенного Тилли в себе не находила, только то, что умела читать и писать, да и то с письмом у нее не все шло гладко. Только эта разница виделась ей, потому что ее волновали те же чувства, что и других девушек ее возраста: Кети, хотя та и была моложе, Мэгги Шорт. В душе у Тилли вдруг проснулось сомнение: приходилось ли им, лежа по ночам без сна, думать о любви, но не с любым встречным, а с каким-то одним человеком. Что бы они ни думали, люди относились к ним совсем не так, как к ней. Почему-то не только женщины, но и мужчины были настроены против нее. Они либо любили ее, либо ненавидели. А ей так хотелось дружеского участия и понимания. Если на любовь Тилли рассчитывать не приходилось, то дружба тоже могла в какой-то степени ее утешить. Но и это казалось ей такой же несбыточной мечтой, как и ее грезы, в которых Саймон клал голову ей на грудь.