— Пожалуйста, Мехмет…
Нежность удивительно преобразила его застывшее лицо.
— Ты уверена?
Она еще никогда в жизни не была так уверена.
Сегодня она наконец сможет отдаться самым потаенным своим желаниям. Сможет быть алчной, неистовой и женственной, бесстыдной и буйной. Она почти не сомневалась, что любовь этого человека вознесет ее на седьмое небо. И совсем не сомневалась, что будет лелеять эти воспоминания до конца дней своих.
Вместо ответа она протянула руку, чтобы коснуться его худой щеки.
— Я хочу, чтобы это был ты… Только ты… Будь со мной…
— Моя греза…
Он был нежен. Невероятно нежен. Она ощущала его железную волю и стальное самообладание, когда он осыпал ее поцелуями, легкими, как крылья бабочек, едва прикасаясь к губам, подбородку, шее. Все еще не отрывая от нее губ, он приподнял Марджану, усадил ее к себе на колени, спустил с плеч лиф сорочки, и ее голые трепещущие груди вырвались на волю.
Марджана сжалась, боясь, что он будет разочарован видом ее нагого тела, но огонь в его глазах разгорался все ярче. Он словно пожирал взглядом ее блестевшее в лунном свете тело. И под этим откровенным взглядом ее щеки запылали еще ярче. Руки, гладившие ее упругие холмики, казались раскаленными. Мехмет не торопился, лаская ее нежно, медленно, и она забыла о своих страхах. Забыла обо всем. И понимала только, что он исполнен решимости возбудить ее так же сильно, как она, сама того не сознавая, возбудила его.
Каждое его движение было непередаваемо чувственным. И все же Марджана оказалась не готовой к взрыву ощущений, когда он нагнулся, чтобы взять губами горошинку соска. Девушка задохнулась и закрыла глаза, охваченная жаром, а внизу живота и между бедрами разливалась почти невыносимая боль.
Целую вечность его язык и губы возбуждали ее. Искушали, обольщали, опьяняли, посылая мириады ощущений в каждый нерв ее тела. Его руки так же неспешно стали гладить ее спину, обводя изгибы бедер, мяли упругие полушария.
Ее голова бессильно откинулась, из груди вырвался тихий вздох наслаждения. Наконец его губы оставили ее груди и провели пылающую дорожку по ее горлу.
— Ты этого хотела? — горячо выдохнул он и, не дожидаясь ответа, стянул истекающую водой сорочку через голову, оставив Марджану совершенно обнаженной. Его глаза стали еще темнее: он был заворожен и потрясен таким соблазнительным зрелищем.
Марджана была уверена, что всему причиной магия ночи. Обольстительная чувственность, пронизавшая самый воздух острова, усиливала его голод. Но сейчас причина была ей безразлична. Потому что тот же голод пожирал и ее. Под его взглядом она чувствовала, как прекрасна.
Сонная, пьянящая истома охватила ее, когда его руки снова скользнули по ее телу в чувственной ласке. Его ладонь медленно провела по ее бедру, скользнула к животу, спустилась ниже. И когда отыскала самую нежную и чувствительную часть ее тела, Марджана затрепетала.
Не обращая внимания на ее инстинктивные протесты, он продолжал возбуждать ее… Дерзкие пальцы проникали все дальше… медлили… задерживались… отстранялись, только чтобы начать все снова. И с каждым его движением желание все сильнее кружило голову, заставляя забыть про стыд, наполняя мучительным томлением. Марджана отчаянно выгнулась, пытаясь коснуться ноющими грудями его груди.
— Не торопись, — пробормотал он, но в гортанном голосе слышались удовлетворенные нотки.
Чуть отстранившись, он подвел ее руку к своим чреслам, к мужской плоти, которая так дерзко упиралась в ее живот. Даже в теплой воде она казалась горячей и пульсировала при малейшем прикосновении. Он медлил, оставляя решение за ней. Но для нее уже все было решено. Глупо или мудро, но она хотела этого. Хотела его.
— Да, — прошептала она, отвечая на его молчаливый вопрос.
Глядя на нее горящими глазами, он сжал ее бедра и бесконечно осторожно опустил на себя. Его вторжение было тягуче медленным, сводящим с ума, кружащим голову. Девушка не почувствовала никакой боли, ее поразило такое сладкое, такое долгожданное ощущение наполненности. Словно они самой природой были созданы друг для друга.
Теплые губы коснулись ее трепещущих ресниц, щек и губ, пока она не стала дышать ровнее.
— Так лучше?
— Да…
Искра наслаждения вспыхнула в ней, и она невольно вздрогнула. А когда он, чуть отстранившись, снова вонзился в нее, она поняла, что ее тело приняло его власть над собой. Его губы скользнули от мочки уха к шее, затем к тонкой ключице и дальше…
Он снова опустил голову к ее груди. Язык обводил розовые кружки, лизал, возбуждая в ней жаркое, настойчивое желание. Марджана бессильно обмякла, прижимая свою трепещущую плоть к его губам и что-то бессвязно бормоча, содрогаясь от ощущений, таких исступленных, что, казалось, она сейчас обратится в пламя.
Потом его великолепные руки снова скользнули между их телами, а большой палец нашел скользкий бутон, скрытый в женственных складках.
— Нет… — инстинктивно вырвалось у нее. Дрожа, она попыталась высвободиться, избавиться от пугающей настойчивости.
— Да, — настаивал он, не позволяя ей освободиться.
Одна рука по-прежнему сжимала ее бедро, пальцы другой продолжали ласкать набухший бугорок. Темные волны наслаждения неустанно бились о берег ее желания, пока боль не стала отчаянно острой. Исполненная безумной чувственности, Марджана стала бешено извиваться. Долгий протяжный стон вырвался у нее. Пальцы впились в бугрящиеся мышцы плеч, когда жидкий огонь охватил ее.
Она льнула к нему, беспомощно содрогаясь, крики раскалывали тишину ночи, огненный ад продолжал бушевать, такой мощный, такой опустошающий, что она окончательно потеряла голову.
Ошеломленная, опустошенная, она рухнула ему на грудь, слушая оглушительный стук его сердца, нежась в его объятиях.
— Я и подумать не могла… — Прошло немало времени, пока она наконец смогла говорить. — Наверное, именно это и называют маленькой смертью.
— Именно это.
Она расслышала улыбку в его голосе, почувствовала, как его губы прижались к влажным локонам на ее виске.
— Но есть и кое-что еще, милая.
— Еще? — недоверчиво рассмеялась она.
— Больше, гораздо больше.
Он слегка шевельнул бедрами, чтобы она почувствовала всю силу его возбуждения. Марджана, мгновенно задохнувшись, чуть отстранилась и взглянула в его потемневшие глаза.
— Ты меня научишь?
— О да. Могла бы не просить меня об этом…
Он снова сжал ее бедра и стал раскачиваться, прежде чем медленно вошел в нее. На этот раз он был так же осторожен, но она по-прежнему чувствовала, каких усилий это ему стоит. Лицо словно осунулось, губы плотно сжаты, дыхание так же затруднено, как у нее. Она почувствовала его отчаянное желание, когда его губы стали слепо искать ее рот, слышала это в его голосе, когда он прошептал в ее губы: