Нет, это не он. Тим всегда возвращается домой через черный ход. Отперев оконную раму, Кейт выглянула из окна на фигуру в тени.
Она увидела белое пятно лица, и незнакомый голос спросил:
– Это дом Ханнигенов?
– Да, – ответила Кейт.
– Мне надо кое-что вам сообщить. Лучше спуститесь вниз и откройте мне дверь.
Пока она шла отпирать дверь, послышался голос Сары:
– Что стряслось?
– Не знаю, мама. Я сейчас вернусь, – ответила Кейт.
Она открыла дверь и увидела на пороге полицейского.
Поднявшись на второй этаж, Кейт зашла в комнату Сары. Мать выглядела встревоженной.
– Что случилось? – спросила Сара. – Дорогая, в чем дело?
– Тим попал в аварию, – ответила дочь. – Сейчас он в Хартоне.
Сара приподнялась на подушках. Уже несколько месяцев Кейт не замечала за матерью такой прыти.
– Сильно пострадал? – задала она вопрос.
– Пострадали рука и голова. Не знаю, насколько сильно. Полицейский говорит, что я должна пойти с ним.
– Да, дорогая, пойди. Смотреть на него нужды нет. Только узнай, насколько серьезно он ранен.
Они избегали смотреть друг другу в глаза. Кейт быстро накинула на себя платье. Она чувствовала легкое головокружение и невероятное облегчение. Точно, что плохие новости следуют за плохими, а хорошие – за хорошими.
Когда Кейт вышла из дому, Сара начала молиться. Это были не те молитвы, которые верующие тихо бормочут себе под нос или произносят в уме и которые изобилуют мольбами и просьбами. Сара выговаривала каждое слово громко. Звуки, отражаясь эхом от стен, заполняли комнату. Казалось, что силы, медленно покидавшие ее тело вот уже на протяжении многих месяцев, разом вернулись к ней. Каждое произнесенное слово обладало страшной силой. Пожилая женщина молилась, не давая себе отдыха ни на секунду. Слова складывались в предложения, которые никогда прежде не срывались с ее губ. Сара умолкла лишь тогда, когда окончательно выбилась из сил.
А потом она лежала в темноте и смотрела широко открытыми глазами в потолок.
Когда лестница заскрипела под ногами дочери, тело матери напряглось. Ее глаза не отрываясь смотрели на дверь.
Кейт вошла, тяжело дыша. На дорогу туда и обратно у нее ушло лишь полтора часа.
Сара приподнялась на локте.
– Что?… – только и спросила она.
– Он умер! – не в состоянии сдержать рвущиеся наружу радость и облегчение, выпалила Кейт.
Сара опустилась обратно на подушки. Легкая улыбка расплылась по ее лицу.
– Присядь, дорогая, – сказала она дочери. – Ты запыхалась.
Кейт села на краешек кровати и взяла ее за руку.
– Рассказывай. Как это случилось? – попросила Сара.
– Точно не известно. Его сбил трамвай на Элдон-стрит. Рука раздроблена. Тим получил сильный удар по голове и потерял сознание, но, впрочем, врачи удивлены, что он умер. Рана была неопасной. Когда Тим пришел в себя и спросил, где находится, ему ответили: «В Хартоне». Тогда у него начался припадок, и вскоре он умер.
– А-а-а! – воскликнула Сара. – Хартон! Он всегда боялся, что кончит свои дни в работном доме. Пожалуй, это единственное, что когда-либо страшило этого мерзавца. Он смертельно боялся работного дома. Узнав, где он, Тим умер от страха.
Сара смолкла. Ее глаза заскользили по комнате. На губах появилась легкая детская улыбка предвкушения чуда. Сара понимала, что ее радость недолговечна. Вскоре она умрет, умрет в муках, но сейчас Сара Ханниген была по-настоящему счастлива.
Она улыбнулась Кейт.
– Давай выпьем чаю, дорогая. Сегодня все же Рождество.
Джон Суинберн и Стелла сидели друг напротив друга в гостиной. Лицо молодого врача было бледным и напряженным. Его тонкие ноздри нервно раздувались при дыхании.
– Ты хочешь сказать, Стелла, что не стремишься получить развод, вообще его не хочешь?
Глубокий голос звучал резковато, даже неприятно.
– Зачем толочь воду в ступе, Джон? Я уже все тебе объяснила. – Стелла нетерпеливо передернула плечами. – Я говорила, и не раз, что не собираюсь разводиться… В любом случае, даже если я когда-нибудь разведусь, то не выйду за тебя замуж.
– Ты дьяволица, Стелла, бездушная дьяволица!
– Тогда зачем ты вмешиваешься в мои дела?
– Я не знаю, – с отчаянием в голосе ответил Суинберн.
– Джон! Не веди себя, как ребенок. Я уже говорила тебе, что собираюсь, а что не собираюсь делать. Мы можем встречаться изредка. У мужа – его жизнь, у меня – моя собственная…
– Я так не могу, – вырвалось у Суинберна.
Отвернувшись, он ударил сжатой в кулак рукой себя по ладони.
– Я прекрасно осознаю, какая я свинья, но никто не совершенен. Я не испытываю дружеских чувств к Родни. Как по мне, так он редкостный резонер. Но, как бы там ни было, я не могу работать бок о бок с ним и в то же время встречаться с его женой. Так не годится. Я так не могу. После года плена он будет не в том физическом и моральном состоянии, чтобы играть с ним в грязные игры. Я уже говорил тебе, что не хочу обманывать его и делать гадости исподтишка. Я пойду к нему и выложу карты на стол. Я попрошу твоего мужа, чтобы он дал тебе развод. По-другому я не могу.
– Ты ничего не сделаешь! – выкрикнула Стелла. – Если ты только попробуешь, то я, клянусь, даже не посмотрю больше в твою сторону.
– А что будет с ним? – глядя любовнице в глаза, задал вопрос Суинберн. – Что будет с той девчонкой? Ханниген, кажется. Ты подумала о ней? Твой муж, думаю, тоже хочет развода.
– Он его не получит. И, пожалуйста, не повышай голос, – добавила Стелла холодно.
– Как ты сможешь помешать ему уйти и жить с ней, если он захочет? Скажи мне.
– Мой муж не будет с ней жить. Я об этом позабочусь, – твердо заявила Стелла.
Ее губы сжались в тонкую линию.
– Что ты собираешься делать? Что ты задумала? – спросил Суинберн.
– Неважно. Родни не будет с ней жить! Он поселится здесь, и все вернется на круги своя. Мы станем жить, как и прежде… до его отъезда во Францию.
– Ты хладнокровная дьяволица!
– Разве?
Стелла насмешливо приподняла брови.
– Ты сводишь меня с ума! – Он схватил ее за руку.
– Пожалуйста, Джон… Не здесь и не сейчас.
– Черт побери!
Вскочив, Суинберн выбежал из комнаты.
Стелла прислушалась к звуку его шагов в вестибюле. Парадная дверь с грохотом захлопнулась. Подойдя к окну, Стелла проводила удаляющуюся фигуру. Суинберн размашистым шагом шел по саду. Стелла от досады кусала себе губы.