Руся прислушивался к обрывкам разговоров. Пока что французы объясняли московский пожар беспорядком в своих войсках и той небрежностью, с которой жители покинули дома.

— Не могу поверить, что русские сжигают свои дома, чтобы помешать нам спать в них! — передавали друг другу французы заявление своего императора.

Уже потом пошли разговоры о заложенных в разных казённых и частных зданиях фитилях, изготовленных на один и тот же лад. Поговаривали, что фитили эти были найдены и в предместье, через которое французы вступили в город, и даже — о ужас! — в спальной в Кремле. Вспоминали арестованного несколько дней назад полицейского офицера. Его показания сочли бредом сумасшедшего. Этот полоумный полицейский, меж тем, с самого начала предвещал большую беду. Услышав о небольшом пожаре, который приписали неосторожности солдат, расположившихся лагерем слишком близко от деревянных домов предместья, он воскликнул, что очень скоро будет много других пожаров. Когда же начался большой пожар, этот тип стал кричать, что будет уничтожен весь город, и что на этот счёт даны соответствующие распоряжения. Словом, все предсказания, которые, как казалось, объяснялись умственным расстройством этого человека, оправдались!

В ночь на семнадцатое сентября полил дождь. Можно было подумать, что небесные пожарные, наконец-то, починили свои водоналивные трубы и принялись качать воду без отдыха. Всю ночь на город низвергались дождевые струи, заливая и остужая пепелище. К утру совсем утихомирился ветер, который бушевал все эти дни, и над Москвою повисли густые облака дыма. Воздух стал прохладнее, зарево исчезло. Наполеон счёл, что пора возвращаться в Кремль.

Увиденное на обратном пути не добавило оптимизма императору и его свите.

Вид Москвы был ужасен. На месте деревянных домов стояли остовы печей и дымоходных труб, на месте каменных — обгорелые стены. Большая часть церквей была обезглавлена. Звонницы стояли без колоколов. Оборвавшиеся колокола лежали на земле или были расплавлены пожаром.

Улицы были покрыты выброшенными из уцелевших домов вещами и сломанной мебелью. Рассыпанный по земле чай, сахар, тающий в лужах, меха и дорогие материи, брошенные в грязь, разбитый на куски фарфор. Мародёры бросали всё это, завидев другие, более ценные вещи. Они не в силах были унести всё награбленное разом.

Отовсюду доносились песни пьяных солдат, истошные женские вопли, крики грабящих, дерущихся между собой из-за добычи.

Навстречу кавалькаде императора тащилась солдатня, нагруженная присвоенным добром. Офицеры тоже не отставали. Впрочем, разобрать звание было трудно. Завоеватели наворачивали на себя шёлковые юбки, щеголяли в разноцветных сюртуках, напяливали женские салопы на меху, рядились в священнические парчовые ризы. Головы мародёров украшали не кивера, а модные шляпки с перьями и цветами. Шёлковые ленты кружевных чепцов были подвязаны под давно небритыми подбородками.

У многих носильщиками были обобранные до последней рубашки, полуголые москвичи. Их прикладами заставляли тащить до лагеря у них же отобранные вещи.

Двери всех лавок и погребов были взломаны. Перепившиеся толпы шатались по городу в поисках поживы.

Руся, пустив коня шагом, с недоумением и отвращением глядел на обезумевших от жадности и безнаказанности мародёров.

— Доблестные солдаты императора заслужили отдых и хорошую добычу! — снисходительно заявил один из генералов.

Руся только поджал губы.

— Эти люди не похожи на солдат. А всё это сборище не похоже на победоносную армию, — холодно ответил генералу Коленкур.

И это была правда.

Оловянный горнист

На другой день после того, как в Кремле снова были распакованы вещи, развёрнуты карты и разложены бумаги, в ведомстве Коленкура обнаружился недостаток чернил. Одолжить немного у штабных топографов послали Руслана.

Чернила ему там налили щедро, в самый край.

Теперь, осторожно семеня, он двигался обратно. В руках его была чернильница, наполненная до краёв. До финиша оставалось совсем немного: из-за полураскрытых дверей уже был слышны голоса Коленкура и бригадного генерала Лоэра, начальника жандармов Великой армии.

— … мне сообщили много сведений о зажигательном воздушном шаре, над которым долго работал под покровом тайны некий англичанин или голландец по фамилии Шмидт. Этот шар, как уверяют, должен был погубить французскую армию, внеся в её ряды беспорядок и разрушение.

Руся едва чернила не расплескал. Не веря своим ушам, он уставился на генерала Лоэра с видом довольно диковатым.

Не обращая внимания на застывшего в дверях мальчика, Коленкур спросил:

— Я слышал, господин генерал, вам поручено произвести обыск в Воронцово?

— Да, господин обер-шталмейстер. — Бригадный генерал Жан Лоэр важно кивнул лысеющей головой и усмехнулся. — Это дело полиции — обыскать, найти и тщательно запротоколировать найденное.

— Говорят, этот изобретатель изготовил также много гранат и горючих материалов.

— Думаю, завтра у нас будет возможность в этом убедиться!

Коленкур повернулся, увидел Русю и жестом пригласил его поставить, наконец, чернильницу на стол. Погружённый в свои мысли, маркиз какое-то время молча наблюдал, как мальчик вытирает клочком бумаги измазанные чернилами пальцы.

— Знаете, мсье Лоэр, я лично убедился в том, что большая часть фитилей, найденных во многих учреждениях, сделана по определённой системе!

Лоэр согласно закивал.

— О, я прекрасно понимаю, что наша задача — обелить доблестную армию как перед лицом Петербурга, так и перед лицом всей Европы! — жандармский генерал нахмурился. — Мы докажем, что чудовищный пожар древней столицы — не наша вина. Это дело рук самих русских! — Об этом узнает весь мир. А поджигатели будут арестованы и преданы суду.

Вскоре разговор был закончен. Генерал попрощался и вышел.

Обдумывая услышанное, Руслан понял, что удача снова на его стороне. Оставалось уговорить начальство отпустить его в Воронцово. И это удалось. Руся получил разрешение отправиться на место постройки воздушного шара вместе с откомандированным туда отрядом генерала Лоэра.

В Воронцово Русе пришлось немного почитать вслух. Читать требовалось по-французски. Что ж, у него получалось. И почти без запинок.

— Подробное описание разных вещей, найденных в строении на даче Воронцова, близ Москвы…

Французский генерал слушал благосклонно, изредка помахивая бесполезным лорнетом, в котором с некоторых пор недоставало обоих стёкол. Раздобыть целые линзы в разорённой пожаром Москве? Он вздохнул. О, нет. Пока — не удалось. Подумав об этом, генерал закивал удручённо.

Впрочем, у генерала оказались под рукой молодые зоркие глаза!

И Лоэр отечески похлопал обладателя молодых глаз по плечу. Тот скосил их на генерала и тут же сбился. Пришлось начать заново.