Лиза ускорила шаг. В голове сами собой стучали, толкались, бормотались строчки, и она едва успевала их запоминать, а мостик все не кончался и не кончался, а строчки все нанизывались и нанизывались, как бусинки на нитку, и получалось то, чего Лиза и сама не ожидала.
«Петляй не слишком много, Прямой спеши дорогой, И не беги бегом». Оценив эту строчку, Лиза осталась очень довольна, хотя ее несколько смущала мысль о том, что пушистые шерстяные клубочки не бегают, поскольку ножек у них нет. Ладно, сойдет, зато он не помчится сломя голову, и я за ним успею. Так, интересно, а голова-то у него есть? Как у Колобка? Нет, только не смеяться, а то он, чего доброго, еще обидится. Так, о чем мы его еще просим? «Ты отыщи скорее — Что мне всего нужнее, Что мне всего важнее, Спасибо я скажу». Спасибо — это, конечно, прекрасно, но вдруг ему маловато покажется? Надо что-нибудь пообещать. Приятное. Что любят волшебные клубочки? Неизвестно. Можно как-нибудь расплывчато сказать, мол, тебя ждет награда. Как таковая. «И нафталина горы От моли от обжоры В награду предложу».
Точно! Любой клубок боится моли. Этот, наверно, не исключение. Обжора-моль — страшное дело. Как она вовремя придумалась! Что бы еще добавить? Ага, вот — а то вдруг он меня втравит во что-нибудь рискованное, у него же мозгов нет, и про опасности он понимает не больше Костика. «Прошу: не зная броду, со мной не суйся в воду, А также к тигру в пасть. Смотри, чтоб по дороге Не поломать мне ноги, Не сгинуть, не пропасть». Ничего себе, сколько набралось условий! Зато сочиняется само по себе, слово цепляется за слово, строчка за строчку. Ой, а вдруг это все звучит так, будто она, Лиза, трусиха? Не дело.
«Мне трудности не новы,
Я за тобой готова
Пройти весь белый свет.
Стишок мой неуклюжий,
но ты мне очень нужен.
И я же не поэт!»
На бегу, забыв удивиться, что Бродячий мостик сегодня почему-то такой длинный, Лиза пожалела лишь, что тетрадка с Пушкиным осталась во дворце. Записать бы стишок, а то вдруг забудется?
Но стишок стучал в голове как заведенный, и в такт ему нетерпеливо прыгал в кармане клубок, и теперь Лиза была уверена, что не растеряет ни строчки. «Ай да я!» — гордо подумала она и даже засмеялась, но в тот же миг закашлялась, потому что вместо теплого тумана в горло хлынул студеный воздух, в лицо ударил ветер с колючим снегом, и у Лизы перехватило дыхание.
Впереди сквозь завесу падающего снега проступал Петербург. Вот уже замаячили знакомые дома и огни светофоров. Лиза выскочила с Мостика на набережную Карповки и с ужасом обнаружила, что на той стороне к переходу, прихрамывая и пригибаясь от сильного ветра, приближается Лева.
Точно, он же с самого утра ушел в Питер по хранительским делам.
Вот незадача!
Лиза заметалась, но было уже поздно. Она еле успела запихнуть клубок поглубже в карман и для надежности застегнуть карман на молнию, как Лева увидел ее и помахал рукой. Тут как раз зажегся зеленый. Деваться было некуда.
— Куда это ты? — строго спросил Лева, окинув пристальным взглядом Лизину теплую экипировку и футляр с волшебной скрипкой.
Сейчас начнется, с тоской подумала Лиза, пряча скрипку за спину. Сейчас Лева будет докапываться до правды. Сейчас заметит, что с собой у Лизы не обычная скрипка, а волшебная — у скрипок разные футляры, а Лева наблюдательный. Как же увильнуть от вопросов? А вот как! Он ведь наверняка не знает, что Бабушку выписали и Лиза должна ее встречать.
— У меня… у меня внеочередной урок… — твердо сказала Лиза. — Леонид Маркович назначил, потому что в среду он не сможет.
— В такую погоду на урок? — усомнился Лева, смахивая снег с очков и шапки.
Лиза отплюнулась от пригоршни снега, которую ветер бросил ей в лицо. Да, и правда, настоящая метель.
— Ты бегаешь по своим делам, а я — по своим! — веско заявила она, приплясывая на месте и ежась от холодного ветра. — Не у тебя одного важные дела!
— Давай-ка я тебя провожу, — Лева зашел Лизе за спину и попытался забрать скрипичный футляр. — Не надо одной в пургу разгуливать.
— Нет, спасибо! — крутанувшись волчком, отказалась Лиза.
— Уверена? — подозрительно спросил Лева, явно почуяв неладное — ведь в мирных условиях он частенько провожал Лизу на уроки или встречал с них.
Лиза пришла в ужас: если Лева все-таки напросится ее провожать, все пропало! При нем клубочек не запустишь, и вообще, делиться с ним блестящими идеями неохота. Она вдруг вспомнила про открытие Инго и торопливо добавила: — Иди-иди, у Инго там такие новости про Черный замок — обалдеешь! Без тебя не разберутся! Ты, наверно, и так уже устал, иди лучше во дворец, а то замерзнешь, простудишься…
В сущности, я ведь не вру, подумала Лиза. Новости есть? Есть. Леве нужно быть в курсе? Нужно.
— Спасибо, конечно, за заботу о моем здоровье, я уже гораздо лучше, — Лева слегка растерялся.
Загорелся зеленый свет.
— Я скоро, — сказала Лиза, в глубине души совсем не уверенная в своих словах. — Так и передай.
Перебежав улицу, она посмотрела на другую сторону. Над Карповкой таял туман, и Лева уже пропал из виду. Вот и хорошо.
Она выудила из кармана клубок.
Отлично, вот пусть Лева скажет всем во дворце, что она ушла на урок. Авось поверят… Главное — выиграть время.
Лизу вдруг окатило волной паники: а вдруг стишок забылся? Но нет, коротенькие строчки послушно выпрыгнули на язык и, как только она пробормотала первые, клубок резво сиганул вперед, точно такса, почуявшая лису.
Катись-катись, клубочек,
Веди меня, дружочек
Ты к цели прямиком,
Петляй не слишком много,
Прямой спеши дорогой
И не беги бегом.
Ты отыщи скорее —
Что мне всего нужнее,
Что мне всего важнее,
Спасибо я скажу.
И нафталина горы
От моли — от обжоры
В награду предложу.
Прошу: не зная броду,
со мной не суйся в воду,
А также к тигру в пасть.
Смотри, чтоб по дороге
Не поломать мне ноги,
Не сгинуть, не пропасть.
Мне трудности не новы,
Я за тобой готова
Пройти весь белый свет.
Стишок мой неуклюжий,
Но ты мне очень нужен.
И я же не поэт!
Лиза заторопилась за клубком. Она надеялась, что согреется на бегу, но не тут-то было. Бежать приходилось против ветра, а ветер был такой пронизывающий, что Лизе казалось, будто она выскочила на улицу без пуховика. Мороз еще с утра распугал по чердакам нахохлившихся птиц и загнал в подвалы обезумевших от холода крыс. А теперь сжимал в своих ледяных ладонях деревья, будто пробовал, треснут или нет. Он водил пальцами по оконным стеклам — вот, мол, ничего вы не увидите, жители города, только мои причудливые узоры, сизое серебро, холодные завитушки. Он заглушал моторы машин, не давая им завестись, и поэтому на улицах было непривычно пустынно. А на редких прохожих он накидывался, жалил тысячами иголочек, гнал с улиц прочь, жег щеки, сыпал за шиворот и швырял в лицо снег, и люди торопливо хлопали дверями парадных, прятались по домам.