— Да хоть от места отказывайте, я молчать не стану!
— Вы не можете сравнивать, это другое дело, — доктор заметался по комнате, как тигр в клетке. — Люди воруют от голода, от безысходности, оставшись без работы… Но ведь сами понимаете — развращает человека воровская жизнь, легкие деньги, вот он и втягивается, и уж не вытащишь из этого болота… Но моя дочь никогда ни в чем не знала нужды! Это мерзость! Это безнравственно! Стащила, как сорока, какую-то побрякушку!
Нет, пожалуй, Геля никогда не сможет вести себя достойно и сдержанно. От последнего вопля Василия Савельевича она вжалась в Аннушкино плечо и заревела. Горько, громко, до икоты.
— Ничего. Пусть поплачет. Пусть, — Василий Савельевич продолжал метаться по столовой, но голос его звучал уже не столь уверенно.
Аннушка, бросая сердитые взгляды на доктора, отвела девочку к дивану. Аглая Тихоновна принесла стакан воды. Но Геля никак не могла успокоиться — руки дрожали, зубы выбивали дробь по кромке стакана.
— Тебе не кажется, Базиль, что резкая смена тактики в таком деле, как воспитание ребенка, может только навредить? — произнесла Аглая Тихоновна.
Геля икнула и перестала плакать. От изумления. Она и подумать не могла, что голос прапрабабушки может звучать так резко.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду? — доктор остановился и озадаченно посмотрел на жену.
— Двенадцать лет ты был примерным отцом. Добрым. Умным. Справедливым. А теперь вдруг превратился в тупого, жестокого тирана. Ты еще розги возьми. Или ремень.
— Туше, — тихо сказала Ливанова.
— А что вы все на меня напустились? — возмутился Василий Савельевич. — Это я, что ли, украл эту… заколку… булавку… да черт с ней совсем!
— Давайте сядем и во всем спокойно разберемся, — предложила Ольга Афиногеновна.
— В чем тут разбираться? Все ясно! — снова вспылил доктор. — Булавка… Заколка… Да чтоб ее! Была в кармане у моей дочери! Как вы это объясните?
— Случайность, — подсказала Ливанова.
— Случайность?! — Василий Савельевич сардонически расхохотался. — Ну, знаете ли…
— Я подумала над тем, что сказала Поля, — бесстрастно продолжила Ливанова. — В руках у Мелании Афанасьевны был пакет с кучей мелких безделушек. Разорванный пакет — и это как раз, несомненно, Полина вина. Девочка слишком порывиста и несдержанна, налетела на Павловскую, едва не сбила с ног.
— К чему вы клоните? — Доктор, наконец, сел.
— Вы плохо меня слушали, Базиль. Когда Поля собрала рассыпанные безделушки и сложила обратно в пакет, мадам Павловская, всегда отличавшаяся излишней сентиментальностью, обняла ее. Коробочка могла завалиться Поле в карман. Случайно. И вот вам результат — водевиль. Комедия положений. Много шума из ничего.
— Ерунда какая-то, — проворчал доктор.
— Именно. Ерунда. Глаша права — вы ведь были не таким уж плохим отцом. Так попробуйте поговорить с Полей сами. — Ливанова едва заметно усмехнулась и уточнила: — Не орать, как расходившийся купчина в кабаке, а спокойно поговорить.
— «Не таким уж плохим»? — Доктор хмыкнул. — Если мне не изменяет память, Аглаша сказала — «примерным». Да-с. Поля, голубчик, — обратился он к дочери, и та инстинктивно зажмурилась и вжалась в спинку дивана. — Да-с… Похоже, наломал я дров. — Он подтащил свой стул поближе к дивану, сел и взял девочку за руки. — Послушай… Я, пожалуй, погорячился… И мне, должно быть, следует…
— Не надо, не извиняйся, — быстро сказала Геля, и доктор с облегчением вздохнул.
— Так что ты скажешь об этом… инциденте? — осторожно поинтересовался он.
— Я вела себя недостойно, — начала Геля, и доктор снова напрягся. — То есть орала. И ругалась. И плакала…
Доктор выдохнул, пробормотал «ну-ну!» — и она продолжила:
— Потому что мне было ужасно обидно, понимаешь? А что касается булавки — она нашлась в моем кармане. Но как она туда попала — я не знаю. Честное-пречестное слово, я ее не воровала!
— Не знаешь? Или не помнишь? — Доктор остро взглянул на нее.
— Не знаю… — нерешительно ответила Геля.
— Так-так… Возможно, дело не в случайности… Все гораздо хуже. — Василий Савельевич вскочил и стал нарезать круги по комнате. — Избыточное нервное напряжение негативно сказалось на состоянии твоей психики… Экзамены… Недостаток сна… Ты переутомилась… Ах, зачем я послушал Гильденштерна…
— Вы что же, подозреваете, что Поля страдает клептоманией? — прищурилась Ливанова.
— Это вполне вероятно… Последствия травмы могут сказаться позднее, и…
— У вас дома пропадают серебряные ложечки? — перебила доктора Ольга Афиногеновна.
— Нет, но…
— Девочки в классе тоже не жаловались на воровство.
— Но это могло быть минутное затмение, как вы не понимаете!
— Ну, вы врач, вам виднее, — Ливанова с нарочитым безразличием пожала плечами. — Но, если бы к вам привели пациента с подобной жалобой, что бы вы порекомендовали?
— Наблюдать… Я бы сказал, что следует понаблюдать его, не делать поспешных выводов. Ах, черт… Вы невыносимы, Леля.
Ливанова приподняла бровь и ничего не ответила.
— И что же нам делать? — Доктор остановился и развел руками.
— Ну, во-первых, чай и шоколадный торт. Поля все-таки сдала экзамен на отлично. Кроме того, нам всем не повредит немного успокоиться, — сказала Ливанова.
Геля думала, что не сможет проглотить ни кусочка замечательного Аннушкиного торта, такой несчастной и усталой она была, но, как, впрочем, и всегда, Ливанова оказалась совершенно права — от горячего душистого чая и умопомрачительного десерта все успокоились и повеселели. Казалось, все ужасы позади, но неожиданно застольный разговор принял еще более неприятный оборот.
— Думаю, теперь самое время перейти к «во-вторых», — сказала Ливанова, отставляя чашку. — Боюсь, что скоро на меня насядет педагогический совет, требуя исключить Полю из гимназии.
— Исключить? — вскинулся Василий Савельевич и тут же поник. — Ах да. Сегодняшний случай.
— Я сейчас же отправлюсь к Мелании Афанасьевне и все ей объясню, — сказала Аглая Тихоновна.
— Рекомендую сделать это завтра. Сегодня я отправлю ей письмо с извинениями. — Ливанова задумчиво сдвинула брови. — Да, Глаша. Визит неизбежен, но от него не будет никакой пользы. Выслушаешь нотацию вперемешку с завуалированными оскорблениями и совет отправить дочь в лечебницу для душевнобольных. Ну, или в тюрьму для малолетних преступников — на твой выбор. — Ливанова обвела взглядом всех присутствующих. — Вас ждет грандиозный скандал, дорогие мои. Мадам Павловская станет трубить на всех углах о том, что ваша дочь — исчадье ада, источающее яд и пламень. Через три дня в нашей гимназии — церемония вручения аттестатов. К этому времени стараниями Мелании Афанасьевны в Российской империи не останется ни одного человека, не осведомленного о дурных наклонностях мадемуазель Рындиной. Девочки станут шушукаться у Поли за спиной, их родители — скандалить и угрожать мне. А с вами, вероятно, перестанут здороваться. От всей души рекомендую сбежать. Увезти Полю из Москвы хоть на дачу. А к будущему году, надеюсь, все позабудется.