Последнюю сентенцию старушка наверняка почерпнула из прессы или художественной литературы, и это говорило о том, что не все время пожилой дамы отдается кошкам.
Мэр Шахт густо покраснел, но Николай не обратил на выпад избирательницы никакого внимания. В глазах соседей Таисии Фроловны Давыдов благодаря нападкам старушки вырос, и тем самым он заработал лишние баллы.
– И вы ведь, наверное, хотите, чтобы им хорошо жилось? – продолжил плести свою сеть Николай.
Старушка с любопытством посмотрела на депутата, проявившего такой неподдельный интерес к ее питомицам.
– Да уж больше половину пенсии на корм им трачу. И рыбку мелкую покупаю, и хлеб, и то, что по телевизору показывают. Буржуйские корма, витамины. Дорого, правда, стоят. Только слабеньким да увечным хватает, и то не всегда… Ну и я время от времени «Вискас» потребляю. Проверить, хорошим ли продуктом кошечек кормлю…
– Дорого, дорого, – кивнул Николай. – Жизнь нынче дорогая. Нам бы вот приют для бродячих животных, в самом деле, организовать. Да бюджетного финансирования нет. Приют на вольном воздухе…
– На людей денег не хватает! – обратился к старушке мэр, уже испытавший уловку с приютом и понявший ее безрезультатность.
– А пока ты приют создаешь, кошечки у меня-то и поживут, – резюмировала старушка. – И когда построите, я еще посмотрю, отдать вам своих котяток или в Женевский суд на вас подать за жестокое обращение с животными.
Старушка оказалась себе на уме. Но и Давыдов был не прост – в дискуссии со старушкой он уже просчитал ходы, как в шахматной партии.
– Ведь кошка – животное дикое! – заявил Николай. – Ей свобода нужна! Не думали ли вы, Таисия Фроловна, что на помойках кошкам и то лучше живется, чем в вашей квартире? Вы – человек, а кошка – животное вольное. Тесно ей в четырех стенах, тесно!
Сказав последние слова с надрывом, Николай даже ослабил галстук, показав этим жестом, что проблемы кошек он принимает близко к сердцу.
– Да как это на мусорке лучше? – замялась старушка. – У меня они под крышей… Под дождем не мокнут…
– А ведь дикие животные попадают иногда под дождь, – продолжал наступление Давыдов. – В природных условиях и дождик их мочит, и ветерок обдувает… Вы подумайте, Таисия Фроловна, подумайте! Отпускать надо кошек на волю! Для их же блага! Не создавать душегубку. Эпизоотия может приключиться…
При слове «эпизоотия» старушка обиженно поджала губы, но ничего не сказала. Видно, испугалась.
Жалобщики ушли с приема с надеждой, но не вполне удовлетворенные. Старушка была задумчива и обещала пересмотреть свое отношение к представителям семейства кошачьих. А людской поток не иссяк.
Неудивительно, что к концу приема, наслушавшись о текущих унитазах и темных подъездах, разбитых дорогах и перебоях с подачами воды, Давыдов был немного не в себе.
– А ужин? Ужин? – патетически воскликнул градоначальник, когда уже поздно вечером, с уходом последнего посетителя, Николай нетвердым шагом побрел к своей машине.
– Мне нужно в Ростов, – тоскливо пробормотал Давыдов.
– Отвезем. С эскортом, – пообещал Олег Леонидович.
– Эскорт у меня есть…
Но мэр был непреклонен, и теперь его нельзя было попросить перенести ужин на другой раз. Он бы смертельно обиделся. А ведь только что вместе с Олегом Леонидовичем Николай съел если и не пуд соли, то несколько больших ложек. Пришлось остаться.
Домой Давыдова доставили и в самом деле с милицейским эскортом. С водителем-профессионалом за рулем. К двум часам ночи. Серая «волга» пристроилась следом на выезде из города. Милиционерам, попытавшимся остановить подозрительный автомобиль и проверить документы, пассажиры «волги» показали нечто такое, что стражи порядка ринулись в свой автомобиль и неслись по трассе с удвоенной скоростью.
Николай на деле убедился, что большая политика – дело мутное и утомительное, малосовместимое со здоровым образом жизни. Но отвлекает и увлекает в высшей степени.
За всеми последними событиями и перипетиями он почти забыл, что ему угрожает нешуточная опасность (все-таки два покушения за последнюю неделю!), что у него масса дел, многие из которых весьма неприятны…
Как депутат и просто как обеспеченный человек, Давыдов вполне мог полететь в Москву на самолете. Но большой пользы он в этом не видел. Час – в аэропорт, два часа – в аэропорту и в самолете, еще час – из столичного аэропорта… Вылетать утром – слишком рано вставать, а потом спешить на заседание Думского Собрания сломя голову. А если отправиться в столицу накануне вечером, нужно останавливаться в гостинице. Так не проще ли поспать в поезде? К тому же этот вид транспорта был Николаю гораздо более привычен. На самолетах он прежде не летал.
Водитель и телохранитель Давыдова, Анатолий, довез его до вокзала, посадил в вагон и отправился домой – отдыхать от службы. В хорошо охраняемом поезде с двумя вооруженными сопровождающими на вагон его подопечному ничто не угрожало. В Москве Николай, наверное, тоже мог заказать охрану, но вряд ли в этом имелся смысл. То, что происходило вокруг его персоны, скорее всего, имело местный характер. И преступники не осмелились бы последовать за ним в главный город страны, набитый милиционерами и работниками спецслужб.
Скорый поезд мчался, делая редкие остановки. Стучали стыки рельсов, мелькали километровые столбы. Давыдов путешествовал с комфортом – в двухместном купе «СВ». Впрочем, второе место не было занято, чему Николай даже огорчился. Он был бы не против поговорить с попутчиком, выяснить его взгляды на жизнь, узнать что-то новое о том обществе, в котором он очутился.
Вежливые проводники развозили на сверкающих металлических тележках чай и сладости, из ресторана предлагали доставить ужин, но Николай, взяв только стакан чая, задумчиво глядел то на окутанные вечерним туманом просторы, то на сверкающие огни, бешено бегущие за окном вагона. Мимо проносилась страна, так похожая и так непохожая на ту, откуда он был родом. Как получилось, что история здесь пошла другим путем? Какое событие стало отправной точкой? Раздавленная кем-то бабочка, упавший с неба камень или выбор некоего Васи Пупкина, который, вместо того чтобы пойти на работу по левой стороне улицы, вдруг передумал и пошел по правой?
И когда оно произошло, это событие, повлиявшее на судьбу хода истории? Десять лет назад? Или сто? А может быть, даже пятьсот? Когда, к примеру, Иван Грозный приказал отрубить голову опальному боярину на три дня раньше срока?
На ход истории может повлиять все, что угодно. Порыв ветра, промелькнувшая в небе тень птицы, раздавшийся не вовремя мышиный писк. И, конечно, то, что происходит в душе каждого человека. То, что еще менее уловимо и все же способно сказаться на судьбе страны, судьбе всех людей.
Пожалуй, анализ события или мимолетной мысли отдельного человека – если хроноархеологи, начавшие работу при ИТЭФе, когда-нибудь смогут вычислить причину, послужившую отправной точкой расхождения, – может дать гораздо больше, чем другие уроки истории человечества.