— Там было твоё имя — шестой камень в наперснике первосвященника.

— Да-а? Так это камень? — удивился Алмаз. — А я всегда думал, что это лошадь.

— Не важно. В конце концов, лошадь лучше, чем камень. Видишь, я знаю всё про тебя и твою маму.

— Хорошо, я пойду с вами.

— Теперь твой второй вопрос: не стоит обращаться ко мне «мэм». Хоть я и Царица Северного Ветра, ты можешь звать меня, как зовешь свою маму.

— Ладно. Пожалуйста, милая Царица, пойдём скорее. Ты такая красивая, что я готов идти с тобой, куда угодно.

— Не стоит идти с кем-то только потому, что он красив, Алмаз.

— Красивые не бывают злыми. Ты ведь не злая, правда?

— Нет, я не злая. Но иногда красивые люди становятся злыми из-за того, что поступают плохо. Только зло не сразу отбирает у них красоту. Вот поэтому маленькие мальчики могут попасть в беду, если будут доверять одной красоте.

— Тогда я пойду с тобой потому, что ты красивая и добрая.

— И вот ещё что, Алмаз: а если бы я была безобразной, но доброй? Если бы я стала некрасивой от того, что делала безобразные вещи прекрасными? Что тогда?

— Я не понимаю тебя, Царица. Скажи мне сама, что тогда.

— Хорошо, слушай. Если моё лицо вдруг почернеет, не пугайся. Если я стану огромной летучей мышью, заслоняющей крыльями все небо, не пугайся. Если ты услышишь, что я бушую в десять раз громче миссис Билл, жены кузнеца, или если ты заметишь, как я подглядываю в окна, точно миссис Ив Дроппер, жена садовника, — ты и тогда верь, что я выполняю свою работу. Даже если я обернусь змеей или тигром, Алмаз, ни в коем случае не выпускай моей руки. Пока ты крепко держишь мою руку, она останется прежней, и как бы ни изменилась я сама, ты всегда будешь знать, что это я. А превратиться я могу во что-нибудь ужасное. Ты всё запомнил?

— Да, — сказал маленький Алмаз.

— Тогда пойдём, — произнесла Царица и скрылась за ворохом сена.

Алмаз слез с кровати и пошёл за ней.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Газон

лмаз сделал несколько шагов вслед за Царицей и остановился в замешательстве. Лестница, которая вела к выходу, была на другом конце сеновала, а там было темно и страшно. Царица Северного Ветра уже спустилась, и её чёрные развевающиеся волосы сделали темноту непроглядной. Зато рядом с Алмазом была другая лестница, ведущая в стойло: по ней отец каждый день поднимался за сеном для старого Алмаза. Внизу в стойле ласково мерцал огонёк фонаря, и Алмаз решил, что лучше ему спуститься здесь.

Лестница шла прямо к стойлу, где жил старый Алмаз. Когда мальчик уже наполовину спустился, он сообразил, что таким путем на улицу не попасть, дверь конюшни заперта. Но в этот момент показалась огромная голова старого Алмаза, он узнал маленького хозяина и надеялся, что тот почешет ему за ушами. Мальчик погладил коня, потрепал его по холке, поцеловал и стал вытаскивать соломинки, застрявшие в гриве, как вдруг вспомнил, что во дворе ждёт Царица Северного Ветра.

— Доброй ночи, Алмаз, — попрощался мальчик и кинулся вверх по лестнице, бегом на другой конец сеновала, вниз по другой лестнице и на улицу. Но когда Алмаз выскочил во двор, там уже никого не было.

Как бывает грустно, когда надеешься на встречу, а тебя никто не ждёт! Особенно не любят этого маленькие дети, и если они просыпаются ночью, а рядом никого нет, дети начинают плакать. От огорчения у Алмаза тоже навернулись слёзы на глаза: Царица была такой величественной! Стать другом такой дамы — при этой мысли его сердечко замирало от радости. А какие у неё длинные волосы! Уж точно, длиннее двадцати хвостов старого Алмаза. И вот она ушла, а он стоял один, босой на холодных камнях двора.

Ночь была ясной, небо усыпано звёздами. Блестящий пояс и золотой меч Ориона сверкали как никогда ярко. Вместо луны на небе висел тоненький месяц, рядом с которым замерла одинокая чёрная туча огромных размеров. Один край тучи напоминал отвесный обрыв, и казалось, что месяц споткнулся о кочку на небе и кубарем катится в пропасть, с ужасом глядя вниз. По крайней мере, так показалось Алмазу, когда он смотрел на небо. Однако мальчик ошибался: месяцу не было страшно, он никуда не падал, да и ямы-то не было — ведь если у ямы нет краев, это уже и не яма. Но Алмаз никогда раньше не гулял на улице так поздно, поэтому всё вокруг казалось ему загадочным, будто в Волшебной стране. Он точно знал, что она существует, потому что у его мамы не было денег на всякие умные книжки, которые доказывают обратное. Мне тоже доводилось — буквально, на мгновение — увидеть наш мир похожим на Волшебную страну. Должен признаться, я ещё не успел полюбоваться этой страной во всём её великолепии, но как-нибудь я обязательно туда отправлюсь. Однако если бы вам довелось холодной ночью в одной пижаме очутиться не позади северного ветра, а лицом к лицу с ним, все показалось бы вам, как и Алмазу, таинственным и пугающим. Он заплакал от огорчения, что Царица ушла. Я уверен, что ты, мой юный друг, не стал бы плакать! Хотя, по-моему, плакать не так уж и плохо, важно только, о чём ты плачешь и как ты плачешь — плачешь ли ты тихо, как настоящие леди и джентльмены, или визжишь и кричишь, как избалованные императоры и невоспитанные кухарки. Ведь никто не станет возражать, что иногда полезно немножко поплакать. Вот и Алмаз, как только высохли слезы, вновь стал храбрым.

— Я же не виноват! — пробормотал мальчик. — А вдруг она прячется где-нибудь рядом, чтобы посмотреть, что я стану делать. Поищу-ка я её лучше.

Он обошёл конюшню и двинулся в сад, но стоило Алмазу выйти на открытое место, как ледяной ветер полоснул его по груди и босым ногам. Мальчик тем не менее пересек сад и двинулся дальше. Когда он миновал плакучую иву, что росла в дальнем углу, ветер усилился, он дул всё сильнее и сильнее, и Алмаз вскоре уже с трудом шёл вперед. Было так холодно! Казалось, что мерцающие острые звездочки спустились с неба и несутся вместе с ветром. И вдруг он вспомнил, как Царица говорила, что люди мёрзнут оттого, что с ними нет Северного Ветра. Уж как он именно сейчас догадался, что она имела в виду, для меня загадка, но я заметил, что люди всегда начинают понимать суть вещей совершенно удивительным образом. Мальчик повернулся спиной к ветру и побежал обратно во двор. В спину ветер почему-то дул не так сильно, и Алмазу стало почти тепло.

Алмаз не струсил, повернувшись к ветру спиной, — он думал, что это Царица Северного Ветра подсказывает ему, куда идти. Если бы она велела идти против ветра, он бы шёл дальше. Но ведь глупо бороться из одного лишь упрямства, когда об этом никто не просит.

Ветер будто направлял Алмаза. Стоило мальчику повернуть в другую сторону, как тот больно кусал его за ноги, и он решил, что ветер, и правда, послала Царица, а сама сделалась невидимой. Пусть тогда она ведёт его, куда ей угодно. Ветер всё дул и дул, и Алмаз, повинуясь ему, продолжал путь, пока не подошёл к калитке, которая вела со двора в аллею, обрамлявшую дом мистера Коулмана. Мистер Коулман был хозяином старого Алмаза, и у него служил кучером отец мальчика. Алмаз открыл дверь и по аллее дошёл до газона у самого дома, всё ещё надеясь найти Царицу. Мягкая трава приятно щекотала босые ступни, идти по ней было теплее, чем по камням во дворе, но Царицы так нигде и не было. Малыш решил, что все-таки он поступил нехорошо, и она на него обиделась, ведь он не пошёл за ней сразу, а замешкался и стал болтать со старым Алмазом — это уж точно было глупо и невежливо.