Эдик заметил знакомого уголовника. Рептилию по кличке Змей. В подпольную лотерею Цитруса он играл с маниакальным азартом и спускал всё подчистую. Змей был на хорошем счету у Седого. Выполнял для него мелкие поручения, вроде передачи записок из одного забоя в другой, рискуя попасться. Также он служил связным со всеми рептилиями. Ходил у них в авторитетах, как приближенный к смотрящему астероида. Сейчас Змей тащил из люка, придерживая под мышки, тело толстого охранника. Голова мертвеца безвольно моталась.
— Змей! — окликнул знакомого Цитрус.
Тот зыркнул на Эдика, смерил его колючим взглядом.
— Ты чего тут ш-шныряеш-шь?
В голове Цитруса мгновенно созрел остроумный план. Он порадовался, что не утратил смекалки, и соврал:
— Меня Седой прислал. Подойди поближе, дело сугубо конфиденциальное… Седой велел кое-что сделать.
— Ш-што-о? — протянул Змей, но имя Седого возымело действие, рептилия швырнул охранника на пол и подошел ближе.
— В общем, Седой хочет узнать, как обстоят дела с кораблем?
— Нормально вс-сё с-с корытом легавых. Наше корыто. Можно хоть с-сейчас на лыжи.
— А эти? — Цитрус кивнул на суетящихся вокруг косков — несколько людей и таргарийцев тащили трупы, другие вкатывали в люк золотые болванки на огромных тачках.
— Этих на берег. А не пойдут — вс-сем движки заглуш-шим, — шепотом проговорил Змей. — Только не с-сейчас, а попозже. Когда с-с погрузкой закончим. — И добавил: — Тут наш-ших много. С-седой знает, как дела делать.
— Ага, это хорошо. Очень хорошо, — Эдик покивал для виду. — Значит, так, Седой просил сказать, чтобы двигатели начинали прогревать прямо сейчас. Он уже скоро подтянется.
— Да мы ж ещ-ще рыжину не догрузили…
— Мое дело маленькое. Я слова бугра передал. Догружайте поскорее. И раскочегаривайте машину.
— Ш-шайс-се, — выругался Змей на языке рептилий, обернулся, разглядывая парочку заключенных, кряхтящих под тяжестью груженной золотом тачки. — Ладно, — сказал он после недолгих раздумий, — можешь передать С-седому, скоро начнем.
— Э, нет. Так дело не пойдет, — затряс головой Цитрус, — Седой просил меня проконтролировать, чтобы всё было сделано быстро и в лучшем виде.
— С-с чего тебя-то вдруг? — засомневался Змей.
— Кого же еще?! Седой сказал, что, кроме меня, никому доверять не может. Одни проходимцы кругом. А тебе, Рука, говорит, я всегда доверял, доверяю и буду доверять. Вот его слова.
— Что, прямо так и пробазлал?
— Прямо так и сказал. Ну и посулил мне, конечно, кое-что. С меня, говорит, Рука, причитается, если корабль к тому моменту, как я подтянусь, будет под парами стоять.
— Это на него похоже, — проворчал Змей. — Вламываеш-шь на него, вламываеш-шь. А он в круг доверия врубает каких-то барыжников бес-спонтовых. Чем же ты зас-служил такое доверие от бугра?
— Так мы с Седым давно кореша, — соврал Цитрус, — вместе, помнится, бубличный бизнес начинали когда-то на Амальгаме-12. Крышевал он меня. — И, не давая Змею опомниться, продолжил: — Значит, так, я буду в корабле, наблюдать за всем изнутри, так сказать, а вы пока всех выволакивайте наружу и гоните прочь, ну, или как хотите поступайте, в принципе, если Седой сказал — в расход, значит, в расход. Потом двигатели запускаем и будем его ждать на низкой орбите вокруг астероида.
— На орбите?! — поразился Змей. — Не втыкает меня вс-сё это. А как он туда довинтит?
— Да прямо от охранного барака. На личном челноке Мюллера. Ты не в курсе, что ли, что у Мюллера челнок есть и вертикальная шахта, по которой он стартует?
— Я у легавых в кореш-шах не хожу, — нахмурился гуманоид-рептилия.
— Намекаешь, что я хожу? Может, ты мне не доверяешь? И Седому тоже?
— С-седой, конеш-шно, на подс-ставы с-скор… Мы тут бойню должны ус-строить, а он, как король, явится на вс-сё готовое и улетит к ядрене фене…
— Он и есть король, — улыбнулся Цитрус, — так что слушайся, Змей, а то, я смотрю, тебе не нравится, что голова на плечах слишком крепко держится.
Настроения рептилии Эдику очень понравились. «При желании можно будет уломать его кинуть Седого, — подумал он, — а то одному мне будет очень несподручно управляться с тяжелым транспортником».
Навыки управления кораблями Цитрус получил в летной школе на Юпитере-9, где обучался почти два года, пока не вылетел за неуспеваемость — большую часть времени проводил не на лекциях и практических занятиях, а в местном казино, где постигал азы игры. Да и другие обстоятельства заставили директора схватиться за голову и выгнать Цитруса — документы, по которым молодой человек поступал в школу, оказались поддельными. На вступительных экзаменах Эдик утверждал, будто он сын знаменитого пилота Спаркса и унаследовал все его рефлексы. Расписал в красках, как переживал отец, оставляя его с мамашей на планете Сокес в созвездии Стрельца, тыкал в лицо преподавателям размагниченной карточкой — свидетельством о рождении, код с которой считать было невозможно, но на которой черным по белому было написано: «Эдвард Спаркс». И обещал привлечь администрацию колледжа к суду за неполиткорректность — якобы его не хотят брать потому, что имя и фамилия нерусские.
— Папаша ничего не мог с собой поделать, — поведал Эдик обалдевшим от его напора профессорам, потому что очень полюбил одну девицу — пилота сухогруза «Веселый хряк».
Дальше, как это часто случалось, рассказ пошел сам собой. Приемная комиссия была поражена трогательной историей взросления мальчика Эдика, который рос без отца и все детские годы мечтал летать, грезил о звездном небе, хотел даже стать космическим пиратом и брать на абордаж сухогрузы. Но сейчас он повзрослел и понял отца, поэтому намеревается продолжить его славный путь. И даже пойти дальше — добиться еще большей известности, стать знаменитостью общегалактического масштаба и остаться в вечности навсегда — ярким образчиком высшей ступени летного искусства.
Цитрус даже вспотел от такого выспренного патетизма. Стирая пот со лба, он поделился с преподавателями:
— Образ отца стал для меня иконой, — и всхлипнул, глотая слезы: — Хотя я никогда не знал его лично. Только по рассказам, из книг и стереофильмов.
— Ну-ну, не стоит так убиваться, молодой человек, — добрейший профессор Живцов, преподаватель конструктивной аэронавтики, встал из-за стола и подошел, чтобы похлопать юношу по плечу: — Эх, молодой человек. Мы, конечно, возьмем на обучение сына самого Спаркса… Хоть и недобрали вы двух баллов, и фамилия у вас нерусская, да и имя, прямо скажем, подгуляло… Почему бы маме не назвать вас просто — Евгением? Или Андреем, к примеру.
— Она сделала это, чтобы доставить удовольствие отцу. А вы правда меня возьмете? — Эдик поднял заплаканное лицо с прозрачными голубыми глазами, упал на колени перед приемной комиссией, простер руки: — Спасибо вам! Огромное спасибо! Я всегда буду помнить вашу доброту! Напишу ваши имена у себя над койкой и буду повторять утром и вечером! Нет, я не напишу — я выбью их на мостовой перед зданием школы отбойным молотком!