— Что ж ты себе такой не заведешь? — нахмурился Эдик. — Оттяпал бы собственную руку и принял участие в играх. Или пришил бы протез куда-нибудь еще. Скажем, на задницу. Представляешь удивление соперника, когда во время боя у тебя из штанов вылезает третья рука и хватает его за горло?
— Хм, идея неплохая. Насчет третьей руки, — ответил Кондратьев. — Бои-то без правил… Но вой всё равно поднимется. А нам нужна чистая победа. Так что, ты готов к операции?
Цитрус отвел глаза. Взгляд его остановился на гравюре, украшающей стену: то ли человек, то ли робот, то ли какой-то кибернетический монстр, весь в шипах, с острым рогом на лбу прижимал к груди окровавленного человека. На заднем плане виднелось дерево, на колючки которого были насажены люди. Жутковатое зрелище. Только Кондратьеву могло прийти в голову украсить свой кабинет такими вот произведениями искусства…
— Операция-то зачем? — вздохнул Цитрус. — Что, эту руку нельзя присоединить просто так? Вместо моего протеза?
— Нет, конечно! — фыркнул Матвей Игнатьевич. — Твой протез соединяется с рукой в двадцати четырех местах — примитив. А новый будет иметь связь со ста двадцатью четырьмя точками твоего тела — посредством серебряных крючков и силиконовых волокон. Управляемость его повысится даже не в пять раз, как можно было бы предположить по количеству связей, а в двадцать пять, сто двадцать пять раз! Ведь дело в количестве комбинаций команд, в разнообразии вариантов точек приложения мышечных усилий! Впрочем, ты можешь отказаться от предложения и идти на все четыре стороны. В полицию я о вашем визите не сообщу.
— Да нет, я согласен, — вздохнул Эдик. — Когда операция?
— Сегодня. Или завтра. Протез готов давно.
— А кто будет делать операцию?
— Посмотрим. Мне надо посоветоваться с руководством. Всё будет происходить в строжайшей тайне. Нам светиться нельзя.
Эдик сидел в тесной каморке с мокрыми стенами и потолком в потеках. В самой середине помещения стояла кушетка с наваленным на нее грязным тряпьем. В углу, возле столика с инструментами, суетился низкорослый таргариец, подозрительно похожий лицом на студента-таксиста. Одна рука у него была кривой — неудачно выращенная клонированная конечность (Цитрусу приходилось видеть такие на астероиде), вторую заменял уродливый стальной протез — явно не образчик передовых технологий. Три пальца на механической кисти двигались со страшным скрипом и вряд ли могли выполнять сложную работу.
В каморке царил полумрак. Немного света падало из высокого зарешеченного оконца, а лампа выдавала едва ли половину кандел, необходимых для освещения такого помещения.
— А где Матвей Игнатьевич? — поинтересовался Цитрус.
— Кто?
— Доктор Кондратьев.
— Ах, этот коновал, — таргариец скривился, показав черные сгнившие зубы. — Он присоединится к нам в самом конце операции. Измерит вам температуру своим чудным ректальным термометром. Надеюсь, вы потеряете не слишком много крови и не успеете остыть градусов до тридцати.
— Что?! — Цитрусу показалось, что он ослышался.
— Остыть, говорю, не успеете…
— А кто будет делать операцию? — с дрожью в голосе спросил Эдик. Происходящее всё больше напоминало ночной кошмар.
— Я, — ответил лохмоухий коротышка.
— Ты?! — опешил Эдик. — То есть вы?!
На таргарийце даже белого халата не было. Джинсовая спецовка на голое тело. Грязные, угловатые руки меньше всего напоминали руки виртуоза-хирурга. Да и покашливал он подозрительно. Еще занесет какую-нибудь заразу.
— Что, я вам не нравлюсь? — насупился таргариец.
— Не то чтобы не нравитесь… Но где мы будем делать операцию?
— Не мы, а я. Прямо здесь. Вот на этой кушетке. — Цитрус вздрогнул.
— Здесь? Сейчас?
— Да, через пять минут приступим. Как только инструмент докипятится.
Таргариец бросил взгляд на громадную микроволновую печь последнего поколения, в которой потрескивал в блеске голубых молний металл — острые скальпели и стальные зажимы.
— А где же анестезиолог? — пробормотал Цитрус.
— Кто-кто?
— Человек, который будет давать мне наркоз. И следить, чтобы я не загнулся, пока вы ковыряетесь в моей руке.
Таргариец хмыкнул.
— Зачем он нам нужен? Обойдемся без наркоза. Выдержишь. Не настолько уж болезненная операция. Не руки и ноги тупой пилой отпиливать, прямо скажем. К тому же я владею техникой гипноза. Во всяком случае, так говорят. Орут, конечно, всё равно все изрядно. Но это потому, что не все гипнозу поддаются. Как там у вас с гипнозом, между прочим?
— С гипнозом?! — переспросил Цитрус. — Не знаю…
— Жаль. Если не поддаетесь, придется терпеть.
— Неужели нельзя вколоть мне что-нибудь, чтобы я отрубился и ничего не чувствовал? — чуть не плача, проговорил Эдик. Губы его дрожали. Впрочем, у него всё еще оставалась надежда, что таргариец шутит. — А как вас зовут, доктор?
— Нук Нук, — коротышка вновь обнажил в широкой ухмылке гнилые зубы. — Знаете, с солдатами всегда приятно иметь дело. Мужественные люди. Никаких тебе воплей. Никакой паники. Некоторые даже кричат посреди операции: «Отправьте меня в морг! Не хочу больше жить!» Но я не могу пойти им навстречу, хотя звучит это очень храбро.
Эдвард судорожно соображал, за кого его принимает Нук Нук. Кондратьев представил его солдатом? Или он сам, по какой-то причине возомнил, что пациент солдат, один из членов боевого отряда?! Кто его знает. Судя по внешнему виду, этот Нук Нук не в себе.
— Ложитесь на кушетку. Устраивайтесь поудобнее, — предложил таргариец. — Руку поместите вот сюда — в этот захват. Я вам, конечно, доверяю, вы мужественный солдат, но все мы сделаны из плоти и крови. Дрогнет рука, помутится сознание — и вся работа насмарку! Вторую руку тоже привяжем. И ноги тоже…
Скоро Цитрус не мог пошевелиться. Оказалось, что кушетка снабжена множеством манжетов, зажимов, ремней и прочих приспособлений, для того чтобы удерживать человека в нужном положении.
— Может, всё-таки наркоз? — безнадежно поинтересовался Эдик.
— Гипноз поможет, — заверил таргариец. — Значит, так, считаю до десяти. После пяти вы уже не будете чувствовать боли. Один, два, три… — «Доктор» засуетился, бегая с инструментами, продолжая считать. На счет «семь» он буквально «с мясом» вырвал старый протез. Было действительно не больно. Так, пощипывало местами.
После этого Нук Нук схватил серебристый скальпель и принялся беспорядочно наносить на руку Эдика насечки разной формы и глубины.
— А крепить? Как вы его будете крепить?
— Сам прирастет, — равнодушно бросил таргариец. — Нанотехнологии. Грелку приложим на три дня — и прирастет.
— А Кондратьев говорил, что должно быть сто двадцать четыре крючочка…