— Сама ты… — заорал Цитрус. — Тоже мне раскрасавица! Корова усатая! Ну и пожалуйста! Я себе получше найду. Двух найду! Нет, трех! Буду встречаться со звездами стереовидения! А ты торчи в своей затрапезной больнице, таская банки с кислотой! Я даже не сказал доктору, что ты ее сперла! На себя вину взял!
Но Света осталась непреклонна.
Ночь Эдик провел в холодной постели, почти без сна, ворочаясь с боку на бок и пребывая в тоскливом настроении из-за утраты большого светлого чувства. А утром предстал перед Кондратьевым с опухшим злым лицом и желанием выкурить пару-тройку пьянящих колосков. Здесь же находились Змей и Дылда.
— Ну-с, Эдвард, — сказал Матвей Игнатьевич, — я слышал, что с тобой всё в порядке. Как рука?
— Ничего, — буркнул Цитрус.
— Приживается потихоньку?
— Необычная штука, — поделился Цитрус, — проявляет самостоятельность.
— Даже так? Ну, ничего страшного, — поспешил успокоить его Кондратьев, — это только поначалу. Потом не будешь замечать. Станет как своя, и даже лучше. Значит, так, — перешел он на деловой тон, — вылетаете сегодня. Корабль для вас готов. Небольшой пассажирский катер.
— У нас был ВАЗ, — заметил Эдик. — На монопольном топливе.
— Знаю, — перебил его Кондратьев. — Рисковать мы не можем. Так что полетите на таргарийском космическом челноке с ионным двигателем. Кораблик маленький, но исключительно надежный. Деньгами вас обеспечим. По этому поводу можете не волноваться. Спортивное снаряжение и средства на мелкие расходы — всё будет передано вам возле трапа.
— Когда вылетать? — поинтересовался Змей.
— Лететь надо сегодня же, — ответил Кондратьев, — время не ждет. А ты почему спрашиваешь? — насторожился он. — У тебя что, здесь какие-нибудь дела остались?
— Да нет, я прос-сто так с-спрос-сил.
— Значит, так, — нахмурился Матвей Игнатьевич, — я ваши повадки каторжанские отлично знаю. Решил, если с планеты сваливать, значит, надо набить трюмы краденым. Так, что ли?!
Доктор уставился на Змея свирепо, тот осклабился.
— Если желаете промышлять воровством, организация с вами никаких дел иметь не будет! А если хотите помочь нам, чтобы мы вам потом помогли, то отныне никакой уголовщины. Это ясно?!
Змей медленно, с неохотой, кивнул.
— Да не будем мы ничего тырить! — заверил Кондратьева Цитрус. — Я за этим лично прослежу. — Он обернулся к рептилии и посмотрел на него многозначительно.
— Ладно, — согласился Змей. — С-скок-пос-скок отменяется. Только ты это… подъемными нас-с хорош-шими обес-спечь. Я на воле в беднос-сти жить не могу. У меня клас-совая ненавис-сть прос-сыпаетс-ся и с-сразу хочетс-ся кого-нибудь рас-спис-сарить.
— Расписарь свою бабушку, коск, — отозвался Кондратьев, — вот поучаствуете в играх, будут вам и подъемные, и еще сверху много всяких благ. Ясно?
— Яс-сно, — прошипел Змей. — Только бабуш-шку мою не надо трогать.
— Да ни за что на свете я не стану трогать твою бабушку, — делано замахал руками Кондратьев, — лучше с резиновой бабой буду дело иметь, как дурачок ваш, — он кивнул на Дылду, — чем с твоей бабушкой.
Змей задрожал всем телом и рванулся было вперед, намереваясь схватить Матвея Игнатьевича за горло, но Цитрус взмахнул протезом, и механические пальцы впились в плечо рептилии. И сжались так, что Змей вскрикнул от боли.
— Не надо, — попросил Эдик.
— Вот, слушай его, коск, — улыбнулся Кондратьев. — Кстати, по поводу твоей биографии. Мы там кое-что подчистили, так что в играх участвовать будешь с полными правами. Я такой богатой биографии еще не видел. Ты на свободе не больше пары недель обычно гулял?
— Это потому, что меня легавые не любят, — нахмурился Змей.
— А ты не любишь состоятельных граждан? Так что ли?!
— Ну да. Ос-собенно, когда в кармане ни гроша. И они меня тоже не любят. Зобом чувс-ствуют уроды, что дело пахнет керос-сином.
— Керосином… Понятно. Кого еще ты не любишь?
— Вс-сех, кто меня не любит, тех и я не люблю.
— Да ты посмотри на себя, ящер бестолковый. Кто такого любить будет?! Тебя, наверное, и бабы тоже не любят. Даже ваши, рептилии. Я, конечно, не специалист по красоте, но, по-моему, с твоей рожей на астероиде самое место. Ну да ладно, радуйся, что со мной встретился и мусонам оказался полезен. Теперь ты один из нас. Пока…
— Пока что? — насторожился Змей.
— Пока не выкинешь чего-нибудь скверного. Или не вынесут тебя с игр вперед ногами. Такое тоже случается. Сам, наверное, знаешь?
— С-слыхал.
— Ладно. Хорошо если слыхал. Короче, парни, не будем дальше базарить и тянуть время, поскольку его у нас не так много, как хотелось бы. До стартовой площадки отсюда — пять минут хода. Корабль пойдет на автопилоте. Подъемные, как я уже сказал, получите у трапа. В общем, всё. Адьё.
Кондратьев поднялся, прощаясь. Коски вышли в госпитальный коридор. В то же мгновение послышался тон зуммера, на автомате включился экран видеофона.
— Удачи! — гаркнул Матвей Игнатьевич, захлопывая дверь.
Эдик услышал, как чей-то хрипловатый голос поинтересовался: «Наши уродцы отбыли?», и в следующее мгновение Кондратьев приглушил громкость видеофона.
Троица брела по коридору к госпитальной взлетной площадке — одному из постоянно действующих в режиме космопорта объектов Луны Вернеры.
— Уродцы, — проговорил Эдик задумчиво. — Это он о нас, как думаете?
— Конечно, нет, — сказал Дылда. — Мы — крутые ребята. Неофициальная сборная мусонов на больших играх. Они выбрали лучших. Кондратьев так и сказал.
Змей лишь усмехнулся, показав раздвоенный язык.
— Нет, они говорили о нас, Дылда, — вздохнул Эдик. — Жизнь несправедлива! Совсем недавно я был блестящим студентом летной школы, успешным бизнесменом, коском в законе. И кто я теперь? Уродец, путешествующий в компании других уродцев. Гладиатор. Ведь ни один уважающий себя человек не станет выступать в этих межгалактических играх, где тебя запросто могут убить или лишить какой-то конечности!
— Что это ты так рас-счувствовалс-ся? — поинтересовался Змей. — Протез тебе хорош-ший пос-ставили. Мне таких видеть еще никогда не приходилос-сь. Повезло.
— Не в протезе дело, а в социальном статусе! — воскликнул Эдик. — Со своим интеллектом и положением в обществе я должен жить, как почтенный человек… Мне дедушка оставил в наследство бубличную фабрику на Амальгаме-12! А ее оттяпали проходимцы! И теперь я должен подчиняться всяким подонкам! Общаться с подонками!
— Ты не о нас-с, надеюс-сь?
— Нет, вы — классные ребята. Но Кондратьев прав — уродства вам не занимать. Взять Дылду. Он вообще умственно отсталый. Или ты. Я ничего не имею против рептилий, но еще мой папа, пилот Спаркс, давал вам копоти! Люди и рептилии антагонистичны.